– Еще мы разбудили Короля-Призрака, – сообщаю я. – И представь себе, я видела призрак твоей бабушки! Я отведу тебя к ней, когда все это закончится.

– Ты говоришь какие-то непонятные вещи, дитя мое, – говорит фея-крестная. – Хочешь, я приготовлю вам чай?

Входная дверь открывается, и в нее заглядывает Испе́р, который кричит мне, что пора отправляться. Я быстро киваю.

– Увидимся послезавтра, моя любимая фея! – говорю я. – Призрачных желаний!

Я обнимаю ее и даже целую в щеку. По-моему, ей не очень-то приятно, потому что она довольно беспокойно трет рукавом свое лицо.

– Возблагодарим призраков! – отвечает она. – Будь вежлива с императором, слышишь?

И это говорит мне женщина, не так давно отхлеставшая сына императора по щекам.

– Я очень постараюсь, – заверяю я фею и бегу туда, где только что стоял Испе́р. – Кстати, твой фундук нас спас! – торопливо кричу я. – Спасибо тебе за него!

Машу рукой на прощание и осторожно закрываю за собой входную дверь.

Для меня остается загадкой, как Испе́ру удается так быстро выманить Львиное Сердце с крыши. Мой линдворм не любит незнакомцев и всегда прячется там, когда незнакомцы приходят в гости. Возможно, Испе́р шепнул ему имя Онклидамии или использовал какое-то заклинание – в любом случае Львиное Сердце с радостью позволяет сесть на себя сначала моему принцу, который потом затаскивает на спину дракона и меня.

Укутанная в объятиях Испе́ра и приятную порцию волшебного тепла, я лечу в звездное небо, красота которого отвлекает меня настолько, что минут на пять перестаю бояться императора и, словно маленький ребенок, начинаю верить в то, что все будет хорошо. И только когда удары крыльев Львиного Сердца становятся тише и ровнее, а мы пролетаем над Запретным Лесом, я осознаю, насколько измучена, чтобы выдержать еще одно приключение. Мой взгляд прикован к черному краю горизонта, за которым, кажется, тонут все звезды. Интересно, почему Испе́р, собственно, так спешит? Нам есть что терять?

– Есть вероятность, что прибудем слишком поздно? – спрашиваю я, и мои слова уносятся потоком ветра.

– Да, – отвечает он.

– Слишком поздно для чего? – продолжаю я. – Для нашего счастья? Будущего Амберлинга? Счастливого конца?

– Для идеального времени.

– Пожалуйста, выразись яснее.

– Мне нужно пять минут для разговора с отцом при свидетелях, чтобы он не смог напасть на тебя или возразить мне. Эти пять минут мы получим, если успеем на празднование годовщины четвертого тысячелетия третьей Кинипетской династии, которое начинается незадолго до восхода солнца. Церемония проходит в Кинипетской часовне, где никому не разрешается носить оружие или применять силу, потому что это священное место нашего мира. Вот почему мой отец входит туда только тогда, когда этого требует официальный повод.

– Но колдовать-то можно?

– Нет. Колдовство запрещено смертной казнью. Так что, пожалуйста, не колдуй, когда мы туда войдем.

– Но я не могу контролировать свои силы. Пару недель назад даже не подозревала, что они у меня есть.

– Когда почувствуешь странные покалывающие ощущения, подумай о пудинге. В детстве я всегда так делал, когда боялся, что могу случайно сотворить магию в Кинипетской часовне.

– О пудинге?

– Ну или еще о чем-нибудь, ты же любишь есть. Мне это всегда помогало.

– Предположим, мы не доберемся до этой жуткой часовни вовремя…

– Мы справимся, потому что Львиное Сердце будет лететь к Онклидамии и потому не станет медлить.

Должно быть, мой линдворм действительно понимает, о ком мы говорим, потому что по его телу тут же пробегает радостная дрожь.

– Разве для него это того стоит? – кричу я Испе́ру, еще крепче прижимаясь спиной к его груди и поворачивая к нему голову. – Я имею в виду, будет несправедливо, если…

– Да! – прерывает он меня. – Мой брат в отчаянии, потому что она уже трижды пыталась вырваться из своей конюшни и улететь в Амберлинг.

– Как здорово.

– Ну, у Пери на сей счет другое мнение.

– Ты до сих пор называешь его так?

– Старая привычка.

– Как твой отец отреагирует на мое появление?

– Постарайся немного поспать. Я крепко держу тебя, так что ты не упадешь.

– Я не смогу уснуть. Давай, скажи мне: как он отреагирует?

– Сначала рассердится, а когда я скажу ему, кто твой отец, проявит враждебность. Попытается нагнать на тебя страху.

– И что мне тогда делать?

– Думать о пудинге.

Я пытаюсь представить, что судорожно думаю о пудинге, стоя лицом к лицу с внушающим страх императором, но это отчего-то усыпляет меня. В следующий раз, когда смотрю на горизонт, нижнюю границу неба окаймляет розовая полоса.

Конечно, я понимаю, что Толовис – большой город, но море крыш, над которым мы пролетаем на рассвете, взрывает мои прежние представления. Наш королевский город по сравнению с ним – крестьянская деревня не только потому, что там живет гораздо меньше людей, но и потому, что наша архитектура безобидна, обозрима и миловидна против огромных зданий, которые иногда занимают целые улицы. Здесь существуют огромные павильоны, в которых замок нашего короля мог бы разместиться трижды, а на их крышах можно проводить скачки или несколько базарных дней одновременно.

Чем дальше мы продвигаемся в глубь города, тем плотнее стоят дома и тем теснее становятся дороги. Мы летим уже довольно низко, когда я замечаю сопровождающих верховых летающих животных вокруг нас. Вдалеке вижу освещенный императорский дворец, возвышающийся над обычными домами, но едва замечаю его великолепие, как Испе́р опускается еще ниже, – мы направляемся к большой площади, которая открывается в густо застроенной старой части города.

Стоит очень раннее утро: солнце еще не взошло, фонари горят, а улицы утопают в темных тенях, но площадь полна людей. Львиному Сердцу только и остается, что приземлиться в переулке, освобожденном огромным отрядом солдат. Когда мы спускаемся вниз, меня ослепляет свет и мерцание молний, поэтому я даже не осознаю, что со мной происходит. Испе́р уже спрыгнул и протягивает мне руку. Я двигаю окоченевшими конечностями и сползаю на землю.

– Нам нужно торопиться, – кричит мне Испе́р. – Всегда держись рядом со мной, предоставь разговоры мне и…

– Думай о пудинге.

– Точно, – смеясь, говорит он.

Раздражающее мерцание и вспышки света никак не прекращаются, но мои глаза настолько привыкают к этому, что я распознаю, откуда они исходят: люди, которых солдаты держат на расстоянии, создают огни своими руками или с помощью волшебных свечей, и всякий раз, вспыхивая, их свечи ярко освещают Испе́ра. И меня – грязное, слегка хромающее, дико растрепанное пугало в рваной одежде. Мы достопримечательности!