Я взглянула на Вернона и чуть не подавилась. Между его ногой и ножкой стула была зажата полупустая бутылка скотча.

– Хмм, Вернон. Вы знаете, что эти мужчины в униформе – служба охраны? – Мой голос прозвучал как тонкий писк.

– Не волнуйся, детка. В моем заднем кармане толстая пачка зеленых.

– Прошу вас, Вернон, спрячьте бутылку. – Еще не хватало, чтобы нас арестовали за употребление алкоголя. Не хватало еще одного конфликта с Отделом безопасности.

– Еще чего! – Вернон потянулся за бутылкой и отвинтил крышку.

– Вернон, уберите скотч. Он злобно сверкнул глазами.

– Ты сейчас у меня договоришься, детка.

– Да ла-а-дно тебе, что ему будет, – огрызнулась Коринна.

– Ты где пропадала? – жалобно прохныкал Джулиан. – У Оливера живот болит, он не встает с кровати. Кейт очень расстроилась после того, что ей сделали с волосами. Я сказал, что она выглядит нормально, но...

Я всё рассказала.

– Соберись, девочка моя, – сказал Вернон. – Если будешь и дальше так плохо работать, наше шоу загнется.

– Погрузку закончат через час, – сказала я. – Водители заедут в отель подтвердить, что все прошло нормально, потом поедут в Сафилу. На рассвете уже будут там.

– Что? – переспросил Вернон. Я повторила.

– Послушай, детка, грузовики никуда сегодня не поедут.

– Почему?

– Можешь считать меня старомодным. Но я-то думал, что мы здесь снимаем телепрограмму о массовом голоде. Когда грузовики поедут в лагерь, мы должны заснять, как они едут в лагерь. А когда они приедут, мы заснимем, как они въезжают в лагерь. Сечешь? На телевидении это называется “делать программу”.

– Да ла-а-дно, – протянула Коринна.

Я сделала несколько глубоких вздохов. Потом объяснила ситуацию с самого начала.

– Грузовики должны отправиться в Сафилу сегодня.

– Нет, нет. Наоборот, нужно оттянуть этот момент как можно дольше. Я уже представляю себе эту картину: мы врываемся в лагерь, шесть грузовиков под конвоем. “Капитал Дейли Телевижн” спешит на помощь, привозит продовольствие и побеждает голод.

Он был просто пьян. Не понимал, что говорит.

– Грузовики отправятся сегодня, – угрожающим тоном произнесла я.

– Грузовики, моя девочка, без меня никуда не уедут.

– Тогда собирайте вещи. Выезжаем через час.

– Проклятье! Правильно, – вмешался Джулиан. – Правильно, Рози.

– Сядь на место, сынок. В темноте нельзя снимать. Ничего не получится.

Все было бесполезно. Он уперся. На помощь пришла Коринна.

– Вернон, – она наклонилась и обняла его, – подумай о детишках. – Она положила руку ему на колено. – Вспомни о бедных негритосиках, которые умрут с голоду, потому что ты надрался.

Через пять минут Вернон утирал слезы. Мы заключили сделку. Всего было шесть грузовиков. Три отправятся сегодня с грузом. Еще три – завтра в семь утра. Мы поедем следом.

– О, только посмотри. Проклятье! Проехали. О, смотри, еще один. – Джулиан высунул голову в окно и что-то разглядывал в пустыне.

– Один кто?

– Верблюд. Эй, может, остановимся и сфотографируем?

– У тебя уже двенадцать фотографий с верблюдами.

– Но сейчас солнце позади, это намного лучше, потому что...

– Подожди, вот Оливер опять захочет в туалет, тогда остановимся.

Бедному Оливеру то и дело приходилось бежать через песок к одинокому чахлому кустику и присаживаться на корточки с рулоном туалетной бумаги.

– Может, дать беженцам немного денег, как думаешь? Или им нужна только еда? – спросил Джулиан.

– Можешь предложить денег, но так, чтобы они не обиделись.

– Можно еще конфету?

– Конечно можно. Вот. – Я протянула ему конфету. Он бросил фантик мне в сумку.

Мы выехали в семь утра. Воздух над бетонированной дорогой плавился от жары. По обе стороны простиралась бесконечная пустыня. Слева теплым коричневым пятном сгрудились хижины. Справа, на расстоянии четверти мили, стоял верблюд, который вызвал у Джулиана такой восторг. Он с усилием дергал куст верблюжьей колючки. На спине верблюда неподвижно восседал кочевник, завернутый в серо-голубые одеяния.

– О-о-о! А! А! – закричала Кейт Форчун.

Грузовик, ехавший перед нами, слегка затормозил. Кейт схватилась одной рукой за сердце, другой – за голову.

– У-уф. О, простите. О!

Водитель Файед окинул ее презрительным взглядом из-под тюрбана. Наш грузовик шел в конвое вторым.

– Извините. Мне кажется... Знаете, у меня дома ребенок, о котором я должна заботиться, это небезопасно.

Она протянула было руку, чтобы взбить волосы, но тут ее лицо исказилось. Вчера Кейт решила зайти в парикмахерскую отеля и сделать легкую завивку. Это опрометчивое решение превратило ее длинные, прямые, шелковистые волосы в иссушенную мочалку с ломающимися концами. Теперь она была похожа на старушек с овощного рынка, у которых на уме есть что поважнее укладки. Всю дорогу Кейт усиленно смазывала голову бальзамом, но сочетание вязкого бальзама и сухого, горячего воздуха превратило ее волосы в клейкий комок.

Она громко всхлипнула и стала отчаянно дергать липкую паклю.

– Не могу поверить, что это случилось со мной. Это самое ужасное, что могло произойти. Как я появлюсь перед камерой? Я подам на них в суд, подам в суд! – Она с мольбой взглянула на меня. – Скажи, я выгляжу ужасно?

– Можно надеть шляпу, – предложил Джулиан. Кейт завыла. Файед гневно сверкнул глазами.

– Или косынку, – ободряюще добавил Джулиан.

– Тебе даже идет, Кейт, – солгала я. – Хорошо, что ты сменила имидж перед программой. Тебе так хорошо.

– Ты правда так думаешь? Правда? – Она схватила зеркало заднего вида и повернула, чтобы получше себя разглядеть. Файед пробормотал что-то непонятное и вернул зеркало на место. Теперь он то и дело подозрительно поглядывал на нее, видимо решив, что она опасна для общества. Кейт снова разрыдалась.

Мне стало ее даже жалко. Люди умирают от голода, но это не значит, что наши проблемы не имеют значения.

– Внешний вид не так важен. Главное – внутренняя красота, – робко произнесла я.

– Значит, я на самом деле выгляжу ужасно, – завыла Кейт.

Файед резко переключил скорость.

Колеса грузовиков подняли песчаное облако. Мы закрыли окна и выключили кондиционер, но пыль так быстро наполнила кабину, что пришлось обернуть платки вокруг головы, чтобы песок не попал в глаза и в рот. Кейт пыталась вытащить контактные линзы, прикрываясь кусочком белого хлопка.