— И Вы туда же?! — взорвался я и посмотрел на гэбиста. — Да объясните, наконец, что не так?!?!

— Да всё тут не так, Васин, — взял слово Кравцов. — Ты сам-то понял, что ты снял?

— Фильм о трудностях, которые возникли при съёмках. Конечно, я чуть перекрутил эти самые трудности. Но сделано это было исключительно для того, чтобы усилить зрелищность и создать у зрителя ощущение, что нам пришлось неимоверно трудно.

— Перекрутил? Чуть? Гм, ну это ты так думаешь, а другие могут подумать по-другому. И будь уверен — они именно по-другому и подумают! — покачал головой Минаев.

— Как?

— Поясню, — сказал кагэбэшник и стал раскладывать всё по полочкам: — Ты говоришь про то, что на актёров напала акула? А это значит, что? Правильно! Это значит, что руководство в нашем лице не предупредило группу об опасности и не создало условий для безопасного купания. Ты говоришь про многочисленные травмы? А это значит что? То же — правильно! Это значит, что мы не обучили коллектив технике безопасности. Ты говоришь про то, что сами построили дома в джунглях? А это в свою очередь означает, что все руководители и лица, обеспечивающие эту съёмку крайне халатно отнеслись к своим служебным обязанностям и не предусмотрели место проживания актёров и съёмочной группы заранее.

Итог твоего фильма один — полностью бездарное руководство, как тут, так и в Москве, которое отправило людей фактически на убой, не обеспечив абсолютно ничем.

Ну а за скобки ещё можно вынести то, что ты часто упоминаешь про некую «кровавую жатву». И если учесть, что мы снимаем, как раз находясь на самом настоящем острове, то интерпретаций такой трактовки может быть множество. И все они будут нелицеприятными.

— Но я ничего такого не имел в виду! — поняв, что натворил, воскликнул я и вскочил со стула.

— А я, Васин, всегда говорил тебе, что прежде, чем что-то делать, сто раз подумай и лучше не делай! — вздрогнул Кравцов, присев на своё место, и покосился на бледного Лебедева.

Я обвёл глазами всех, остановил свой взор на непонимающих, что происходит, иностранцах, и, повернувшись к членам тройки, произнёс:

— Извиняюсь, товарищи, произошла накладка и недоразумение. Тут озвучка для другого фильма, который, я надеюсь, мы никогда не снимем. А сейчас, — я достал из видеомагнитофона кассету, кинул её на пол и каблуком сандалия раздавил, — сейчас часовой перерыв, после которого вы увидите другой фильм о нашем фильме.

Оставив обалдевших зрителей наедине со своими мыслями, удалился, но только для того, чтобы вскоре появиться вновь.

— Это будет хорошая картина, — произнёс Светлый Лик товарища Лебедева, кадры с которым были найдены в архивах и переозвученный мной. — Партия и правительство дало нам для этого все возможности.

— Экспедиция была полностью подготовлена и снаряжена по высшему разряду науки и техники. Поэтому снимать нам было легко, — в кадре появился я, быстро устанавливая кинокамеру на штатив.

— А были ли сложности? — спросил монтажёр Толик, вернув зрителя к «липовому» интервью.

— Их не могло не быть. Всё-таки тут джунгли, — хмыкнул я. — Но мы их легко преодолели, ведь за нами стоит не только наша страна, но и заботящееся о нас правительство. К тому же принимающая сторона создала нам такие условия, что если бы мы даже и не захотели бы снимать, то фильм снялся бы сам собой.

— А были ли хоть какие-то осложнения и трудности? Может быть, кто-то получил травму при съёмках в столь опасных джунглях?

— Раны? Да Вы что?!?!? Все члены нашей команды прекрасно знали технику безопасности при нахождении в тропиках. Поэтому ранение получил только я.

— Вот как?! И какое?

— Меня ужалил комар.

— Прямо в мозг, — шепнул мне на ухо вредный Кравцов.

Я не отреагировал на издевательства товарища, а продолжил смотреть истину о том, как мы снимали.

Вот товарищ Лебедев руководит постройкой деревни.

Вот товарищ Лебедев несёт бревно.

Вот товарищ Минаев рассказывает режиссёру, как нужно установить камеру.

Вот товарищ Лебедев пробирается через джунгли.

Вот товарищ Лебедев объясняет товарищу Минаеву, как нужно установить на пляже сети от акул.

А вот я в панаме, лежу на пляже в шезлонге, смотрю на море и ничего не делаю.

По окончании документального киношедевра включил свет и вопросительно посмотрел на мидовца.

— Неплохо, — причмокнул он, — только во рту слишком приторно стало.

— Вам не угодишь, — нахмурился я. — То не так, сё — ни эдак.

— Надо более реализма придерживаться, а не строить «потёмкинские деревни». И кстати, раз уж речь зашла о деревнях, то у меня есть к тебе вопрос: как ты снял то, что мы не делали? Ведь я не руководил постройками домов и не таскал никакие брёвна для декораций.

— Это всё монтаж. Взяли кадры, где были случайно засняты Вы. И совместили с кадрами, которые были сняты в другом месте и в другое время.

— А бревно?

— Это несёт совсем другой элитник, — пояснил я и посмотрел на Минаева, предлагая тому присоединиться к дискуссии.

— Да, Саша. Что-то ты переборщил с похвалой, — «неожиданно» для всех согласился с мидовцем тот и, видя, что я собираюсь возражать, повернулся к американцу: — А Вы что скажете, господин Тейлор?

Тот встал, прошёлся по помещению, заложив руки за спину, и, остановившись, сказал:

— Если исходить из того, что нужно для большего привлечения внимания потенциальных зрителей, то первая версия «Фильма о фильме» выше всяких похвал. Если же исходить из инстинкта самосохранения, то тут, несомненно, лидирует вторая версия. Господа, — он посмотрел на членов «тройки плюс», — мы с вами работаем не первый день и уже, можно сказать, сработались. Я не хочу, чтобы вас заменили на других сотрудников. Поэтому, если речь идёт о стратегическом планировании, то, без сомнения, показывать нужно второй фильм. Пусть он не такой эффектный, как первый, зато он точно оставит вас на своих рабочих местах.

— Видал, Васин, хоть иностранец, а понимает, что к чему, — негромко кашлянул Минаев.

Было видно, что моё начальство таким комплиментом было обрадовано. Оно посмотрело на меня, чуть подумало и от лица всех устами Лебедева