В итоге Стронгу и его спецподразделениям удалось собрать практически все необходимые данные, включая образцы мин и заграждений, что позволило специальным группам саперов провести соответствующие учения в рамках подготовки к операции.

Нервным центром этой невообразимой деятельности являлся командный пункт в Вайдвинге, штабе войск вторжения Эйзенхауэра. Там все полученные данные сортировались и наносились на огромные карты. На одной карте было представлено побережье, включая глубину на участках моря, где войскам предстояло выйти на сушу. Другая карта сообщала о расположении огневых точек, противотанковых ежей, рядов колючей проволоки и минных полей. Следующая — все вражеские аэродромы в пределах досягаемости орудий флота вторжения.

На бумагу была нанесена дислокация немецких боевых частей и подразделений с указанием всех командующих от фельдмаршалов фон Рундштедта и Роммеля до командиров полков. Тут же были приведены и боевые характеристики каждого подразделения. Согласно имеющимся сведениям, в районе предстоящего вторжения было дислоцировано 14 немецких дивизий. Разведка также выявила и сухопутные спецформирования, укомплектованные русскими предателями родины из числа бывших военнопленных. Предполагаемая численность боевых машин люфтваффе составляла 160 самолетов.

Откуда взялась вся эта информация?

Большая часть данных была почерпнута из обычных источников традиционной разведки — воздушного наблюдения и аэрофотосъемки, перехваченных радиосообщений противника и документов, а также в результате использования других имевшихся в распоряжении средств сбора разведывательных данных. Периодически на берег направляли специальные разведгруппы для получения более подробной информации о некоторых целях, получение сведений о которых по ряду причин затруднялось. Агенты-резиденты отправляли дополнительную информацию о конкретных оборонительных сооружениях, последних изменениях в дислокации боевых частей и подразделений и некоторых объектах, оценка которых требовала специальных знаний.

Эта впечатляющая деятельность осуществлялась в самом обычном порядке — никакой театральности или бравады, сплошная повседневность. Какова бы ни была в разведывательной деятельности доля шпионской романтики, она в любом случае бесконечно мала в сравнении с рутинной, едва ли не тоскливой, коллективной работой по сбору разведданных.

Существовала область бесконечных трений, споров, разногласий, временами достаточно серьезных, чтобы поставить под угрозу успех операции. Речь идет о роли, отводимой французам (точнее, французам и француженкам) в процессе их освобождения.

В самой Франции силы Сопротивления были готовы действовать, однако роль, которую им предстояло сыграть, все еще оставалась неясной. Связано это было преимущественно со стойким раздражением, вызываемым у Рузвельта Францией (крах которой в 1940 году оставил у него горькое чувство) и его иррациональной враждебностью к де Голлю, которого он считал эгоистичным возмутителем спокойствия. Рузвельт отказывался верить в то, что де Голль обладал каким-либо влиянием на людей и события в оккупированной Франции, да и вообще в существование сил истинного Сопротивления. Надо сказать, что подобное отношение американского президента не было основано на реальных фактах. Президент получал доклады Управления стратегических служб (УСС) Донована, чьи специальные подразделения, отдельные агенты и инструкторы по вооружению на территории Франции работали в тесном сотрудничестве с французским подпольем. С 1943 года Управление стратегических служб действовало из Лондона, поддерживая французское Сопротивление, а в январе 1944 года специально для проведения тайных операций в связи с вторжением была создана квазиавтономная организация, получившая наименование Штаба специальных войск (SFHQ). Уже за первый месяц существования упомянутого штаба американцы сбросили 96 контейнеров снабжения для французского подполья, и эта секретная поддержка быстро увеличивалась как в качественном, так и в количественном отношении, достигнув в конце концов внушительной цифры — до 5000 сброшенных контейнеров в месяц.

Если президент не верил на слово Доновану, он мог бы получить все необходимые ему доказательства из объективного и научного источника, от капитана 3-го ранга Трэйси Д. Киттреджа из Резерва ВМС США. Выдающийся просветитель в гражданской жизни, Киттредж служил в штаб-квартире ВМС США в Лондоне офицером связи между де Голлем и французским движением Сопротивления. Задача у Киттреджа была труднейшая и неблагодарная, поскольку ему приходилось вести свою персональную войну и с предрассудками Рузвельта, и с весьма распространенным и укоренившимся скептическим отношением к французскому патриотизму в собственной команде.

Еще 17 апреля 1944 года это отношение отразилось в дневниковой записи Батчера. «Французские железнодорожники нам вряд ли помогут, — писал он. — И я постоянно спрашиваю себя, не слишком ли большие надежды мы возлагаем на французское Сопротивление». Немцы также не доверяли французским железнодорожникам, но по прямо противоположным причинам. Они решили обучать своих работников, чтобы те после начала вторжения взяли управление железными дорогами на себя, убежденные в том, что от этих французов им будет больше вреда, чем пользы. События показали, что немцы оказались правы. За 3 недели в результате саботажа французских железнодорожников было выведено из строя больше подвижного состава, чем налетами ВВС союзников за 4 месяца.

Отношение британцев к этой подпольной армии было двояким. На самом высоком политическом уровне Черчилль потакал Рузвельту, придерживаясь его политики невмешательства. В то же время британский МИД Энтони Идена поддерживал со «Свободной Францией» тесные контакты, в свою очередь потакая де Голлю.

Еще теснее была связь французского подполья и британской разведывательной службы, Управления специальных операций (УСО). Управление поставляло большие объемы крайне необходимого подпольщикам оружия и взрывчатки. Как и Управление стратегических служб, оно забрасывало офицеров связи и инструкторов по вооружению. Британская разведка также разрабатывала планы совместных операций, преимущественно шпионаж и диверсии. В ходе операций британцев во Франции (с 15 марта 1941 года, когда было выполнено первое задание, и до конца кампании в 1944 году) французский отдел УСО обучил и забросил 366 агентов, организовал 50 групп Сопротивления и осуществил около 4000 снабженческих миссий.

В рамках подготовки к вторжению из сил французского Сопротивления сформировали две основные группы. Одна из них, под названием «Большая армия» («Grande Агтёе»), имела большую самостоятельность, подчиняясь командирам на местах и выполняя случайные, не очень крупные и значительные задания. Главной ее целью было создание некоего людского резерва, из которого в стратегический нужный и подходящий момент можно было бы сформировать Внутренние французские войска, подпольную армию Франции. «Малая армия» («Petite Агтёе») создавалась для ведения при необходимости открытых действий, выполнения конкретных разведывательных заданий и совершения диверсионных актов. Личный состав «Малой армии» подбирали весьма тщательно. Это формирование вообще предпочитали держать пока в резерве, приберегая ее решительный удар до начала вторжения.