продавали в московских супермаркетах будущего под названием Швейцарский. Был чёрный хлеб. Было масло. И — о чудо! — были банки с консервированными кусочками ананасов, а в вино-водочном отделе нашлось даже болгарское сухое вино, «Рислинг». Взяли и его.

Пётр решил в очередной раз удивить Люшу. Завалились в квартиру еле живые, и от обоих воняло. Нет, не потом даже — хотя и им, наверное — но всё перебивал въевшийся табачный дым. Чёртовы битломаны. Как бы стать Первым секретарём ЦК КПСС и запретить курение?

— Елена Цезаревна, после посещения этого злачного места нам необходимо принять ванну и сменить гардероб. А ещё нужно приготовить поесть. Я умираю с голоду. Поэтому план такой. Ты сейчас идёшь мыться. Я за это время начинаю готовить ужин. Потом меняемся местами. Затем я продолжаю готовить, а ты прополоскаешь мою пропитанную никотином, отравленную одежду. Как план? — Штелле с грохотом опустил сетку с покупками на пол.

— Не скучай, я быстро, — Люша уже неслась по коридору к ванной.

Исходя из имеющихся продуктов, Пётр задумал приготовить своё любимое праздничное блюдо. Рецепт прост до ужаса. Нужно куриную грудку порезать на кусочки и начать тушить в белом вине. Когда жидкость почти выкипит, в кастрюлю высыпается содержимое банки с консервированными ананасами — и снова нужно выпарить жидкость. Перед подачей на стол всё это засыпается тёртым сыром. Сыр плавится. Блюдо перемешивается. Вуаля — кисло-сладкая курица с ананасами готова. И не нужно никакого гарнира.

В 1967 году есть сложности: куриную грудку не купишь. Кура бывает либо потрошёная, либо непотрошёная. Грудку нужно добывать из тушки самостоятельно. О времена! О нравы! Этим он и занялся, дожидаясь очереди на заветную водную процедуру. Понятно, не успел. Воспитанная девушка Люша лежания в пене не стала устраивать. Ополоснулась и поспешила на помощь. Пётр рассказал, что нужно сделать с двумя синими птицами, и нырнул в ванную. Скинул одежду, вымылся, побрился скучающим в стакане бритвенным станком. Нужно одноразовые станки изобрести, пусть господин Марсель Бик умоется. Оделся Пётр в висящий на вешалке махровый халат. Самого Корнея Чуковского, надо думать!

На кухне работа кипела не очень интенсивно. Люша успела докончить начатую им курицу и порезаться. Пришлось отправить внучку заниматься пропахшей табачной вонью одеждой. Курица готовится быстро. Чтобы долго не мучиться с повторным испарением жидкости, Штелле просто слил часть в раковину.

— Мадмуазель, прошу к столу. И не забудь бокалы.

Глядя на уминающую за обе щеки Чуковскую, Пётр и сам разошёлся. Раз — и блюдо кончилось.

— Петя! Я наконец нашла в тебе недостаток, — промакивая остатки соуса на тарелке хлебом, сообщила Люша.

— Правда? А то я уже хотел нимб из кармана достать.

— Истинная правда. Ты готовишь слишком маленькие порции. За это ты будешь наказан.

Событие пятьдесят первое

Перед тем, как отправиться на растерзание к руководству Союза Писателей, Пётр решил попробовать помочь младшей Чуковской сделать карьеру.

— Люша. Ты ведь химик?

— Целый кандидат химических наук! — гордо выпятила грудь Чуковская.

— А кто самый умный у вас в институте?

— Ты сомневаешься в моих способностях? — обиделась.

— Нет, но мне нужен почти гений.

— Зачем?

— Ну, не знаю, как сказать. Я могу помочь этому гению создать несколько лекарств.

— Ты ещё и великий химик? Какое у тебя образование? — совсем обиделась.

— Нет у меня никакого образования, и я не могу рассказать об источнике информации. Так есть у вас в институте химический гений? — нахмурился Пётр. Уже даже передумал делиться информацией. Если даже Люша так напряглась, то что скажет этот самый гений?

— Есть мой руководитель — Рахиль Хацкелевна Фрейдлина. Она доктор химических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР. Подойдёт?

— Если я ей нарисую пару формул этих лекарств, то она возьмёт тебя в товарищи по получению кучи разных премий? В том числе, может быть, и Нобелевской.

— Шутишь, как всегда?

— Совершенно серьёзно говорю.

— Рахиль Хацкелевна — честнейший человек и бессребреник, — Люша встала напротив Петра и приказала, уперев руки в бока, — Ну-ка рисуй свои формулы!

— Давай карандаш. C17H19N3O3S. Это препарат от гастрита и язвы. Структурная формула выглядит так, — Пётр нарисовал всякие чёрточки и шестиугольники.

Откуда дровишки? Просто, когда начал писать книгу про мальчика-попаданца, то решил сделать его в будущем великим химиком. Посмотрел ряд самых успешных лекарств и содрогнулся — самый настоящий рояль в кустах. Он хоть и был металлургом, и химию им вполне качественно преподавали в институте, но запомнить такое неспециалисту — что-то из области фантастики. Рушился весь сюжет новой книги — и Штелле разозлился. Он потратил неделю, но взял и выучил и формулы, и то, как открывали эти лекарства. Просто из упрямства, из желания себе доказать, что он не даун. И надо же — пригодилось. Или это тот, кто его сюда послал, знал об этом инциденте? И именно поэтому он здесь, и в этом году? А кто ответит?

— Нда, — протянула, изучая его каракули, Люша, — Я позвоню Фрейдлиной. Сейчас уже пора к Смирновой, а вот часов на двенадцать договоримся о встрече — здесь, у деда на квартире. Заодно побалуешь нас очередным кулинарным шедевром.

— Договорились.

У Веры Васильевны Смирновой в кабинете уже дожидался появления Тишкова Первый Секретарь Союза Писателей СССР Константин Александрович Федин. И, надо же, сама товарищ Фурцева.

— Сначала вы, Вера Васильевна, — отошла к окну и закурила Екатерина Великая после приветствий.

— Пётр Миронович, — торжественно начала Смирнова, но сбилась, глянув на грозного министра, — Пётр Миронович, мы с Константином Александровичем прочитали ваши повести про Буратино и решили издать их одной книгой. Тираж, как я и обещала, будет сто тысяч. Это первый. Дальше видно будет. Довольны? — улыбнулась.

— А можно просьбу? — покивал Штелле.

— Говорите, — благодушно улыбнулся Федин.

— Как бы уговорить проиллюстрировать мою книгу художника Леонида Владимирского?

— Я ему позвоню, — выбросила, не докурив, сигарету в форточку Фурцева, — Вы закончили? У меня немного времени.

— Конечно, конечно, он весь ваш. Только потом нужно будет подписать договор в издательстве и ВУОАПе. Мы с Константином Александровичем решили издать пару сотен сигнальных вариантов на их оборудовании в отделе распространения, стеклографическим способом, — сделала приглашающий жест Смирнова.

— Пётр Миронович, ну и задали вы мне работку. Я в субботу до полуночи вашими делами занималась, и вчера целый день. Попробуйте только не заработать 300 миллионов долларов. Я уже даже Суслову о вас рассказала. Он пока песни не послушал, отказывался даже разговаривать со мной. Но ваша песня о матери — это нечто. Первый раз видела, как Михаил Андреевич Суслов слёзы вытирает. Да и сама уже пять раз,