Во время боевого патрулирования носовой торпедный отсек служил также каютой экипажа. Теперь, когда хранившиеся там торпеды исчезли, а численность экипажа сократилась с 44 до 32 человек, для Гитлера, Евы Браун и Блонди в этом отсеке постарались создать – насколько это вообще было возможно, – относительно комфортные условия. Тем не менее, в отсек к пассажирам то и дело приходилось вторгаться кому-нибудь из членов экипажа для повседневного обслуживания основного оборудования. Бо́льшая часть экипажа подлодки, за исключением специалистов вроде радистов, работала вахтами по 8 часов. Свободное место было роскошью, никакого личного пространства не существовало, и даже попрощавшись с 12 товарищами, моряки U-518 в этом походе должны были чувствовать себя весьма стесненно. Скорее всего, они испытывали неловкость и от присутствия пассажиров – по крайней мере, двоих из них. Собаки появлялись на субмаринах и раньше; Блонди свободно гуляла по лодке и стала всеобщей любимцей. Она быстро привыкла к кювете, в которую ей теперь приходилось справлять нужду, а вот для людей пользование гальюном всякий раз превращалось в небольшое испытание.

Дело в том, что на борту подлодки U-518 туалеты[447]были оснащены устройством, подающим воду для смыва из океана; стоки сливались в цистерну санитарной очистки, которая «периодически опорожнялась в океан». В обычных условиях для пользования был открыт только один туалет – пока не будет съедена провизия, хранящаяся в двух других. В этом походе гальюн в носовом торпедном отсеке был предоставлен в исключительное пользование фюреру и Еве Браун; помимо этого в нем установили металлический умывальный шкафчик с зеркалом на дверке, внутри которого размещались два умывальных таза. Пресной воды было немного, и ее выдача строго нормировалась, однако пассажирам предоставили воду для мытья – неслыханная роскошь для команды, которой пришлось отложить стирку и чаще пользоваться штатным одеколоном «Колибри», не жалея его.

Рацион питания[448]составляли главным образом консервы с пресной добавкой на соевой основе (нем. Bratlingspulver) в качестве гарнира; матросы называли ее «дизельной едой» за запах выхлопных газов, которыми она пропитывалась во время хранения. Серьезной проблемой при длительном пребывании под водой была утилизация отходов, которые неизбежно скапливались на подлодке, в сырой и затхлой атмосфере. В небольших количествах мусор можно было сбрасывать за борт через эжектор для гидроакустических ложных целей, однако, как правило, его складывали в пустую носовую торпедную шахту и при удобном случае выстреливали в море. Поздним вечером 4 мая, через два дня после «официального» объявления о смерти Гитлера, заставившего членов экипажа U-518 иронически улыбнуться, лодка на 4 часа остановилась у юго-восточного берега необитаемого острова Бранко архипелага Кабо-Верде в 620 км от западного побережья Африки. Пользуясь возможностью «проветрить» лодку, Офферман, в частности, позволил Еве Браун выйти покурить на капитанский мостик – условия внутри лодки казались ей почти невыносимыми. Четыре дня спустя, находясь примерно на 30 градусах западной долготы, Офферман на какой-то момент снова решился на всплытие – для традиционной церемонии пересечения экватора, – однако тотчас отказался от этой идеи, наткнувшись на другой корабль.

Группенфюрер СС Герман Фегелейн прибыл к берегам Аргентины на борту подводной лодки U-880[449]в ночь с 22 на 23 июля, опередив Гитлера примерно на 5 дней. На протяжении всего похода подлодка двигалась с максимальной скоростью, чтобы дать возможность свояку Евы Браун заняться приготовлениями к встрече фюрера. Ранним утром 23 июля Фегелейн пересел на буксирный катер компании Delfino SA примерно в 50 км от порта Мар-дель-Плата; на него же моряки-подводники перегрузили 40 небольших, но тяжелых контейнеров размером с ящик для боеприпасов. Теперь, когда подводная лодка U-880 выполнила последнее задание рейха, ее экипаж перебрался на буксир, последний матрос открыл кингстоны и вскарабкался на палубу буксира, откуда его товарищи молча наблюдали, как их лодка наполняется морской водой и в последний раз совершает погружение в глубины Южной Атлантики.

В это время в каюте капитана буксира Фегелейн принимал душ и брился – впервые за 54 дня путешествия. 15 минут спустя он уже был одет в двубортный костюм темно-серого цвета, сшитый лучшим портным Буэнос-Айреса. Этот костюм доставил ему на катер Родольфо Фройде, личный представитель полковника Хуана Перона и сын нацистского «посла» в Аргентине, преуспевающего бизнесмена Людвига Фройде. На пути к берегу в рулевой рубке к двум мужчинам присоединился еще один пассажир U-880 – Вилли Кён, глава латиноамериканского отделения Рейхсминистерства иностранных дел и бывший руководитель нацистской партии в Чили.

В последний раз Кён посещал Буэнос-Айрес в январе 1944 года – тогда он тоже воспользовался подлодкой кригсмарине, чтобы перевезти из испанской Роты в Мар-дель-Плата 40 увесистых ящиков. Аргентинские антифашисты хорошо знали Кёна; через три недели после их с Фегелейном появления здесь аргентинские демократы, бежавшие в столицу Уругвая Монтевидео, подтвердили, что он вернулся в Аргентину.[450]На этот раз он отправился в Патагонию, «с ведома правительства Буэнос-Айреса». И он был не один.

Когда Фегелейн и Фройде вышли на пристань в Мар-дель-Плата, их ждал черный автомобиль штаба аргентинских ВМС. Немного позже группенфюрер СС вместе с главным нацистом Аргентины пересели в двухмоторный биплан «Curtiss Condor II»[451], недавно окрашенный в цвета Fuerza Aérea Argentina, аргентинских ВВС, которые были созданы менее чем полгода назад. Самолет взлетел. Этот «Curtiss» был одним из четырех машин, заказанных ВМС Аргентины в 1938 году; самолет отличался коротким разбегом и большой грузоподъемностью. Еще через полчаса самолет приземлился на травяной взлетной полосе принадлежащего немецким поселенцам ранчо в шести километрах от побережья неподалеку от городка Некочеа.

В 1536 году испанские конкистадоры основали поселение на берегу реки Ла-Плата (исп. Río de la Plata – «Серебряная река»), которому суждено было превратиться в многонациональный мегаполис Буэнос-Айрес. Оно располагалось на окраине обширных пампасов – безлесных травянистых равнин, тянувшихся на сотни километров до самых Анд на восточном побережье Южной Америки. Конкистадоры пришли сюда в поисках золота и серебра. Они так страстно желали найти эти драгоценные металлы, что назвали открытые ими земли Аргентиной – Серебряной Землей, от латинского argentum – «серебро». Ни золота, ни серебра у обитавших в пампасах туземцев, кочевых охотников-собирателей, не нашлось, однако сами испанцы привезли с собой нечто куда более ценное – лошадей и волов. Пампасы идеально подходили для разведения крупного рогатого скота. Легендарные гаучо (которых можно сравнить с ковбоями) пасли огромные стада, месяцами пропадая в бескрайних степях. Конечным продуктом их труда была выделанная кожа, которая в огромных количествах экспортировалась в Европу. Деятельность эта была крайне нерациональной, поскольку ценность имели только шкуры, мясо же по большей части просто выбрасывалось. Однако с появлением в 1879 году охлаждаемых контейнеров и возможности перевозить скоропортящиеся продукты транспортом на большие расстояния, целые туши коров, баранов и ягнят стали миллионами штук отправляться за океан из специально выстроенных портов – Буэнос-Айреса в Аргентине, Фрай-Бентоса в Уругвае, Сан-Паулу в Бразилии – чтобы накормить рабочих в странах, где произошла промышленная революция, и принести несметные богатства Южной Америке.