— Я? — спросила Мария, польщенная и испуганная этим поручением, которое выходило за рамки ее привычных обязанностей.

— Тебе придется делать это, когда меня больше не будет, — сурово сказала ей Джузеппина. — Каждый месяц, двадцать седьмого числа.

Мария села за стол и сосредоточенно принялась за дело. Она заполняла бланки переводов, оставляя лишь место для суммы: ее обычно вписывал сам хозяин. Занимаясь этой работой, она обнаружила, что двадцать седьмого числа каждого месяца Чезаре Больдрани посылал деньги нескольким церквам и религиозным организациям, двум приютам для престарелых, нескольким больницам и сиротским домам. Были адреса и нескольких неизвестных ей людей. Одно имя в списке поразило ее: Мемора Ловати.

— Мемора. Какое странное имя, — заметила она, обращаясь к хозяйке.

— За этим именем стоит целая история, — ответила та. — Хочешь, я расскажу ее тебе.

И, слушая слабый, но ясный голос Джузеппины, она узнала эту историю о маленькой Меморе. Мария словно видела Чезаре Больдрани в 1914 году, еще молодым парнем, когда, расстроенный из-за увольнения с работы, он остановился в теплый летний вечер перед остерией Делла Ноче. Видела эту остерию с ее мраморными столиками под навесом из вьющихся растений и девочку с коротко подстриженными волосами и челкой, в одиночестве игравшую возле нее. Непонятно почему Чезаре рассказал ей о постигшей его беде, и в утешение девочка протянула ему свою куклу. «Ее зовут Джизелла, — сказала она. — Хочешь с ней поиграть?» Улыбнувшись, он сказал, что хочет, но ему нужно возвращаться домой. Тогда девочка убежала, даже не попрощавшись, ни с того ни с сего исчезла за красной выцветшей занавеской. Чезаре не обиделся. Наоборот, ему понравилось ее симпатичное личико с короткой челкой, ее темные испытующие глаза. Но только он зашагал было прочь, как почувствовал, что его тянут за рукав рубашки. То была Мемора, которая вернулась обратно. «Возьми», — сказала малышка, протягивая ему большой каравай ароматного хлеба. «Спасибо. Это хороший подарок», — ответил он. «Ешь. У меня его много», — сказала девочка, а у парня слезы навернулись на глаза. «Как тебя зовут?» — спросил он. «Мемора». — «А меня Чезаре, и я буду помнить о тебе всегда».

— Прошли годы, — продолжала рассказывать Джузеппина, — и Чезаре стал уже богатым человеком, когда к нему пришел однажды друг детства, который занялся торговлей вином — мы зовем его Риччо, — и сказал, что хозяин остерии Делла Ноче умер, и остались только жена и дочь. Вдвоем они не могут содержать остерию и продают ее за гроши. «Они продадут ее за ту цену, которую я назначу», — ответил Чезаре. Он тут же бросил все свои дела, сел вместе с Риччо в машину и поехал к Порта Тичинезе. В остерии он нашел Мемору, которая уже стала взрослой девицей, и они сразу узнали друг друга. Окинув взглядом дом и остерию, он назвал настоящую цену, и Риччо, хоть и делец по натуре, но человек порядочный, тут же согласился ее уплатить. С тех пор каждый месяц Чезаре посылает перевод Меморе, а девушка присылает ему к Рождеству пару вышитых ею платочков. Она не вышла замуж, а по-прежнему живет с матерью и зарабатывает на жизнь вышиванием.

— Он добрый, синьор Чезаре, — заметила Мария, взволнованная этим рассказом о Меморе. Ей тоже хотелось бы, чтобы в трудную минуту рядом оказался такой человек, как Чезаре Больдрани.

— Он добрый, — согласилась Джузеппина. — Но всегда ли он добр, один Бог знает. Кому нужна его помощь, тот получит ее, кто сделал ему добро, тому он и платит добром. Но обид, к сожалению, он тоже не забывает. Пусть уж Бог за это простит его.

— Адвокат Пациенца поехал в Неаполь жениться, — сообщил таинственно Амброджино. — Вы и вообразить себе не можете, кто его невеста, — осуждающе покачал он головой.

— Кто же она? — спросила Мария, притворяясь удивленной.

— Бедные мы, бедные! — встряла Чеккина, которая только этого и ждала. — Нет больше порядка на свете.

— Представьте себе, — прошептал Амброджино с видом заговорщика, — синьор Чезаре пошел к Кузи, самому знаменитому ювелиру в Милане, и заказал бриллиантовое колье для невесты. Подумать только!

— Горничная мадам Лемонье, — снова влезла Чеккина, — сказала, что ее хозяйка тоже едет в Неаполь. Говорят, что она заказывала цветы, которыми будет украшена церковь. А потом вы знаете, где они будут жить? В особняке адвоката на виа Безана.

В действительности этот особняк на виа Безана, памятник архитектуры девятнадцатого века, был собственностью Чезаре Больдрани. Он находился в двух шагах от здания суда и составлял часть того, что Больдрани предоставил своему адвокату, чтобы подчеркнуть его особое положение. Кроме того, Пациенца имел «изотту фраскини», самый престижный и дорогой автомобиль, своего личного камердинера, свой постоянный столик в «Савини», ложу в Ла Скала и место на ипподроме — все те символы богатства и престижа, без которых сам Больдрани мог прекрасно обойтись.

Миммо Скалья было дозволено щедро пользоваться предоставляемой богатством властью, чтобы знать тайную и явную жизнь людей, которые имели деловые отношения с Больдрани. Он был его министром иностранных дел и главой его службы безопасности. Принимая у себя самых богатых финансистов, самых известных политиков и самых титулованных аристократов, встречаясь с ними на корте, на ипподроме, в Ла Скала, адвокат Доменико Скалья шаг за шагом собрал такие документы и сведения, которые способны были лишить покоя и сна многих из них.

— Синьор Чезаре тоже едет в Неаполь? — поинтересовалась Мария.

— Да что вы! — замахал руками Амброджино. — Никогда в жизни!

— Так он и поедет, — добавила Чеккина. — Держи карман шире.

— Это было бы чудом, — сказал старый слуга. — Синьор Чезаре в жизни своей никуда не ездил. Единственный раз он был около Удине, да и то, когда служил в армии.

— Что ты говоришь, — накинулась на него Чеккина. — Не помнишь разве, как пять лет назад он ездил в Сан-Ремо, провожая синьорину Джузеппину, когда у нее был первый сердечный приступ?

— И правда, — согласился Амброджино. — Доктор порекомендовал ей морской воздух, и синьор Чезаре отвез ее туда. Купил там изумительную виллу, но больше никогда на ней не бывал.

— Морской воздух, — вмешалась Чеккина, — очень помог тогда синьорине, воздух и морская вода. А теперь адвокат Пациенца ездит на виллу вместо него.

— Подумайте только, синьора Мария, — разгорячился Амброджино. — Этот Пациенца дошел до того, что летает даже на самолете. Вы представляете? — изобразил он птицу, машущую крыльями. — Да он просто сумасшедший.

— Если бы он был сумасшедшим, — опять вступила Чеккина, — его невеста не вышла бы за него.

— Но в конце-то концов, — потеряла терпение Мария. — Кто же она такая, эта его невеста?

— Вы не знаете? — изумилась Чеккина. — Кокотка… — едва слышно испуганным голосом шепнула она. И тут же закрыла лицо руками.

— Ну какая кокотка, — вмешался Амброджино. — Она просто актерка. Выходит вся разрисованная на сцену, а одета так, что стыдно смотреть. Жениться на такой! И это после того как он собирался когда-то стать священником.