– Я боялась выдать тебя, – прошептала Рада. – Знала, что ты убьёшь меня, как Алину. Всё равно рано, или поздно убьёшь… Я боялась!!! И потом, если бы я назвала твоё имя, мои деньги мог получить кто-то другой, потому что догадаться, что Горазона убил тот, кто убивает всех остальных, не составляло труда!!

– Вот-вот, – засмеялась Волгина, – только деньги тебя и волновали. Деньги и страх, что я прихлопну тебя как комара. Но в тот вечер удача была не на моей стороне. Чтобы не дать двум подросткам утащить Раду в дом, я закрыла дверь в зимний сад снаружи на ключ. Тогда им пришла мысль выбраться через крышу. Но на крыше детям стало плохо, и они позвали на подмогу доктора Фрадкина. Мне пришлось убежать, предварительно открыв дверь, чтобы рассказ этих тинейджеров выглядел полной выдумкой. А Рада, по всей видимости, уползла в открытую дверь сама, правда, Рада?! – Волгина опять засмеялась.

– Я знала, что ты придёшь добивать меня! Я собрала последние силы и на подгибающихся ногах ушла в лес, где набрела на какой-то домик. Я спряталась на чердаке в надежде скрыться от тебя и немного придти в себя после тяжёлой травмы. Я не знала, что мне делать дальше! С одной стороны, нужно было прятаться от тебя, с другой – быстрее объявить всем, что ты убийца! А тут ещё… – Рада оглянулась на Ксюню, – тут ещё эта служанка принялась меня обихаживать, лечить и контролировать каждый мой шаг! Я просто не знала, куда деваться от её заботы!

– Молодец, Ксюня! – воскликнула Ида Григорьевна. – Ты отлично поработала, не дав этой подколодной змее стать моей законной наследницей!

– Меня ГГГ уволил, – пожаловалась Ксюня. – А я совсем не умею жить для себя. Вот и взялась выхаживать эту… злыдень. Кто ж знал, что она прячется от убийцы! Кто же знал, что она рот раззявила на ваши денежки! Тьфу! – плюнула Ксюня себе под ноги. – Тьфу, на вас бессовестная, корыстная женщина!

– Если бы у вас был сын… – Рада подняла на Ксюню несчастные, заплаканные глаза.

– Я бы никогда не позволила ему стать актёром! Никогда! Ругалась бы, скандалила, но заставила бы пойти на повара! Посмотри на этих актёров, – ткнула Ксюня толстеньким пальчиком в слабо светящийся силуэт Горазона, – видишь, чем они все заканчивают?! А повара при продуктах! Сытые и довольные! И никогда ни одному из них не придёт в голову повеситься, если один приготовит сациви вкуснее, чем другой. А эти… – Ксюня погрозила Горазону пальцем. – Эти гаврики вообще не умеют готовить, а всё туда же туда же – Наташу Ростову под паровозам играть, без лифчика…

– Тебе, Ксюня, надо побольше читать, – вздохнула Ида Григорьевна. – Ужас, что ты несёшь. Ужас!

– Что умею, то и несу, – обиделась Ксюня и замолчала.

– Ладно, приступишь завтра к своим обязанностям, – распорядилась Ида. – В конце концов, служанке не обязательно быть начитанной. А Гошке в винегрет какашку игуанью поклади! Чтобы не смел обижать мою прислугу!

– Уж покладу! – обрадовалась Ксюня. – Обязательно покладу!

– А теперь расскажите, как вы в бане нас чуть не спалили! – Славка вышел в центр комнаты. Ему не понравилось, что о нём все забыли.

– А чего рассказывать, – пожала плечами Дарья. – Вас, детвора, нужно было немедленно выключить из игры. Вы всё что-то бегали, разнюхивали, узнавали. Мне это, само собой, не нравилось. Правда, из вашего разговора на поляне я узнала, что фотографии, сделанные на дне рождении, находятся в ноутбуке Криса. Я обрадовалась, потому что на снимках мог оказаться один из Архангельских в маске Фёдора. Мне нужно было немедленно уничтожить снимки. Но сначала разобраться с вами… Когда вы залезли в бочки-парилки, я выкрала у садовника канистру с бензином, облила баню и чиркнула зажигалкой. Конечно, я понимала, что садовник прибежит и спасёт вас, но мне важно было напугать вас до смерти, заставить прекратить свои поски. Два прыща! Вечно лезли мне поперёк дороги! Да и не только вы, все в доме посходили с ума. Даже этот старый пердун Феликс Григорьевич, из которого песок сыпется, принялся ползать с отмычками по углам и искать убийцу Горазона.

– Феля, ты делал это? – загоготала старуха. – Ты ползал с отмычками по углам и посыпал свой маршрут песком?!

– Кровью! – подскочив, завопил Феликс. – Я поливал свой маршрут кровью! Эта стервозина меня ранила в плечо!

– Зачем ты стреляла в моего брата? – обратилась Ида Григорьевна к Дарье. – Безобиднее, чем он, нет существа на свете!

– Да просто так! – засмеялась Волгина. – Пострелять захотелось. Пистолет с собой взяла, а убивать приходилось ударами по голове, чтобы не шуметь. А, если серьёзно, то я вдруг подумала, что если изрежу картины, на которых стёрты подписи Алины, а заодно подстрелю Феликса, то все подозрения падут на Полину. Ну, что она сначала убила сестру из-за романа с мужем, а потом пристрелила Феликса, потому что он обнаружил картины с вытравленными подписями её сестры и догадался, что она продавала картины Алины как свои… А там, глядишь, и убийство Горазона ей пришьют, ведь в бассейне именно она крикнула: «Повтори трюк!» В общем, я запуталась, запаниковала и начала совершать необдуманные, глупые поступки. Я не знала, что делать дальше и сколько ещё придётся проторчать в этом доме. В довершение ко всему, у близнецов не выдержали нервы, и они вздумали сбежать. Если бы не зеркало… – Волгина усмехнулась и провела по лицу рукой. – Если бы не Горазон… Скажи, – обратилась она к Пашке дрогнувшим голосом, – а где мой Алексей? Ведь он самоубийца, а, значит, его неприкаянный призрак тоже где-то скитается. Где он? Почему по ночам не приходит ко мне?!

– Не знаю я, где Лёшка, – с тяжёлым сердцем и пустой головой произнёс Пашка. – Наверное, у нас разные орбиты.

– Ну, как же! – захохотала Волгина. – Ты и после смерти остался особенным! Другая орбита у него, видите ли! То есть, ты можешь являться куда и к кому захочешь, а мой Лёшка не может заглянуть ко мне на минутку, чтобы сказать спасибо?!!

– Боюсь… Лёшка не хочет говорить тебе спасибо, – пробормотал Пашка.

– Что ты хочешь этим сказать?! Что?!! Он не одобряет моей любви и самоотверженности?! Осуждает твоё убийство?!!

– Не знаю! Не знаю! – заорал Пашка. – Здесь… в сумеречном мире всё по-другому. Тут забываешь, что такое зависть, тщеславие, корысть и злоба. Тут есть стремление к совершенству, а совершенство – это любовь и прощение. Я думаю, что Лёшка не хочет говорить тебе спасибо. Я думаю, он мучается… оттого, что стал артистом, а, например, не поваром. Я думаю, он мысленно проживает свой земной путь снова и снова, и понимает: это был не его путь. Он ошибся. И поэтому залез в петлю. Не из-за меня, понимаешь?! А из-за того, что пошёл не той дорогой и перепутал ориентиры…

– А ты – той?! А ты не перепутал ориентиры?! – закричала Волгина. – Ты, гений легковесных поделок! Где твоя великая роль? Где?!!

– У меня всё было впереди. Я ж не полез в петлю, а значит, жил по призванию. Но меня убили. И я должен знать, за что.

– Узнал?!! – Дарья, наконец, беззвучно заплакала, некрасиво скривив лицо. – Узнал, поганец?! Как же я тебя ненавижу! После смерти ты стал ещё большей дрянью! Любовь и прощение у него! Да что ты знал про любовь? Ты скакал по жизни как жеребец, ты прыгал по чужим судьбам, не замечая, что разрушаешь их, ты – равнодушный подлец, который любил только себя!