— Короче говоря, перспективы самые позитивные, — заключает Маркус.

— Вот именно, — вставляет Джордж.

— Они всегда позитивные, когда ты можешь распознать проблему на ранней стадии и сразу приняться решать ее, — продолжает Маркус. — Если это слегка поднимет тебе настроение, Алиса, то тебе также стоит знать, что ты тут далеко не единственный пациент, у которого… кое-какие проблемы после того, что случилось с Макклур. Медперсонала это тоже касается. В данный момент посттравматическим расстройством в той или иной форме страдает практически все наше отделение.

— Классно это слышать, — говорю я. Дела, может, и налаживаются, но все равно не думаю, что сейчас самый момент напоминать ему, что кто-то в этом страдающем от ПТСР отделении — убийца. Или сообщать ему, что этот человек желает мне смерти, кто бы это ни был. — Один в поле не воин, точно?

* * *

Как только выхожу из МПП, меня перехватывает Феми, которая говорит, что у меня посетитель. И, прежде чем я успеваю задать какие-то вопросы, открывает дверь в один из консультационных кабинетов.

— Везде все занято, — говорит она. — Так что я отвела твоего друга сюда.

Посетитель встает, едва я вхожу в комнату.

— Привет, Лис! — говорит Энди.

Пару секунд я просто стою, вытаращив глаза, пока Энди не отводит взгляд. Улыбаюсь, поскольку это такой приятный сюрприз — видеть, как он нервничает. Энди произносит: «О!», после чего запускает руку в бумажный пакет на столе и вытаскивает оттуда подарок, который принес с собой.

Теперь таращусь уже на эту штуку.

— Вообще-то я не знал, что принести, — мямлит он. — Думал, может, книгу или что-то такое, но так и не смог решить… Понимаешь, в больницу всегда приносят фрукты… Но я предположил, что фруктов у тебя и так навалом.

Это кактус. Охереть, кактус!

— Подумал, что он будет красиво смотреться у тебя в комнате.

— Ура-ура, — говорю я. — Я жутко благодарна, естественно, но просто хочу сказать, что на ум мне приходят несколько других вещей, которые могли бы оказаться более полезными. В смысле… вибратор тут определенно пригодился бы.

Сажусь, а потом наклоняюсь поближе, чтобы получше рассмотреть колючее чудовище на столе.

— Форма правильная, но сомневаюсь, чтобы меня настолько уж приперло.

Сухой безразличный смешок, когда Энди опять садится. Наши стулья на неуютно близком расстоянии друг от друга.

— Достаточно сложно понять, что принести, даже когда это… ну, понимаешь, нормальная больница.

— А это и есть нормальная больница. Видел большую вывеску у входа?

— Я тебя понял, — говорит он.

Волосы у него длиннее, чем обычно, и он не брился несколько дней. А еще, по-моему, Энди немного похудел. Он явно выглядит как-то по-другому, не так, как в тот раз, когда мы в последний раз виделись — два месяца назад, когда он приходил сюда через пару дней после того, как я сюда загремела. Помните, что я говорила про тех людей, которые могут ходить на похороны только лишь для того, чтобы убедиться, что кто-то и вправду умер? Энди был тогда какой-то бледный и опухший, потел в своем дешевом рабочем костюме и в туфлях, которые я всегда ненавидела. В тех, которые похожи на корнуэльские пирожки. Ах да, и еще у него была огромная повязка на башке, не будем про это забывать.

Теперь же, не стану врать, вид у него на все сто.

Хотя как был Энди просто-таки редкостным говнюком, так им и остался.

— Ну, как дела? — спрашивает он. — Я тут читал в газете, что у вас тут санитарку убили.

— Да ну?

Энди трясет головой.

— Просто, блин, с ума сойти!

— Угу, очень мило с твой стороны, что заглянул, — говорю я. — В смысле, проверить, в порядке ли я.

— Да ладно тебе, Лис! Я знаю, что ты в полном порядке. А потом, это ведь не кто-то из пациентов, верно?

— Вообще-то за две недели до этого убили и пациента, но давай не будем придираться по мелочам.

— Ты серьезно?

— Хотя с глаз долой — из сердца вон, угу?

— Это не так…

Я внезапно подаюсь вперед и с удовольствием вижу, как он слегка отдергивается.

— Это ведь не ты мне звонил, а? С какого-то другого номера, а потом вешал трубку?

— С какой это стати мне это делать?

— Не знаю — с какой это стати ты вообще много чего делаешь? Зачем тебе тогда было вызывать полицию? Зачем было запихивать меня сюда?

— Это несправедливо, — говорит Энди. — Сама знаешь зачем.

— Зачем было говорить врачам, что я постоянно тебе названиваю и оставляю сообщения?

Он моргает.

— Потому что ты действительно это делала, Лис. — Вздыхает и лезет в карман за телефоном. — Хочешь, проиграю одно из таких?

Мотаю головой и говорю ему, чтобы не заморачивался.

Он настаивает:

— Нет, я и вправду думаю, что тебе надо это послушать!

Тычет пальцем в экран и подносит ко мне телефон.

«Эй, мудила… угадай, кто это! Ну да, это придурочная Алиса с приветом из психушки. Вообще-то… ты просто офигеешь, когда узнаешь, что мне намного лучше — не благодаря тебе, конечно, — и скоро я отсюда выйду… а при удаче и совсем скоро. Просто хочу, чтоб ты знал. Надеюсь, что твоя несчастная пробитая головушка немного получше… бедному Шалтаю-Болтаю хотя бы башку обратно собрали… но я не жалею, что это сделала. Мне пришлось, поскольку я знала, что именно ты затеваешь, и до сих пор знаю, но тебе и твоим дружкам нет смысла следить за мной, когда я вновь окажусь поблизости, потому что я сама буду следить за тобой. Понял? Надеюсь, что ты чувствуешь себя крутым и умным, что засунул меня сюда, но все, что я хочу сказать, это что все это обязательно вернется, как бумеранг, и еще раз шмякнет тебя по башке… потому что у меня была бездна времени, чтобы подумать, и теперь я решила, что именно собираюсь сделать, и тебе это ни капельки не понравится. Во всяком случае, просто хотела поставить тебя в известность. Так что… крепкого сна и приятных снов, Шалтай-Болтай!»

— Прости, — говорю, как только он выключает запись. — Это всё лекарства.

Энди явно не убежден. Смотрю, как он убирает телефон, и изо всех сил пытаюсь наскрести хотя бы остатки морального превосходства.

— Все эти твои письма, которые ты услужливо присылал в ординаторскую по «мылу», не принесли мне ничего хорошего, кстати. Хотя могу предположить, что такая задача и ставилась.

— Я волновался за тебя, — говорит он.

— Ну естественно!

— И до сих пор за тебя волнуюсь. Вот потому-то и сижу здесь, с дурацким кактусом в пакете.