А у меня в голове только одна мысль: а не сказать ли мне Новое Слово в Мировой науке?! А не скрестить ли мне эту Обезьяну-Шимпанзиху с Горным Львом? Он же — Пума-Кугуар... Тем более что они оба жутко хотят трахаться!..

В конце концов, мог же я сам когда-то в Германии состоять в Очень Любовной Связи с Карликовой Пинчерихой Дженни! Мог же я под Мюнхеном в Оттобрунне «поиметь» Лисичку?! И там же оттрахать Крольчиху? Про Крольчиху, честно говоря, вспоминать противно, но ведь было же! Из песни слов не выкинешь, как говорил Водила...

— Вы, детки, отойдите вон в тот уголок, — говорит нам Слон. — Когда она очухается — там она вас не достанет. Цепочка тут не дотягивается. Я и сам от нее иногда там спасаюсь. От всяких ее бессовестных поползновений...

И точно, смотрим, у Шимпанзихи на ноге такой металлический браслетик, типа полицейских наручников, а от браслета цепочка тянется. А Шимпанзиха уже начинает шевелиться — в себя приходит.

Все, думаю, пора переходить к делу. Обещал Братку урегулировать его половой вопрос — изволь! Вряд ли представится другой такой случай. Не лазать же всем нам по окрестным предгорьям, чтобы отловить ему настоящую Пумиху?!

— Так-с... — говорю я нашим подружкам-симпатягам. — Спасибо, милые Кисаньки. Очень было приятно познакомиться. Рад буду как-нибудь еще повидаться.

Кисаньки еще не отошли от шока, в который их ввергла Обезьяна, поспешили откланяться и — давай Бог лапы!

А Рыжий все чистится, с отвращением обнюхивает себя и говорит нам со Слоном:

— Это что же?! Я теперь так и буду всю жизнь Обезьяной пахнуть?! Кошмар какой-то...

— Хочешь, сынок, я тебе помогу немного? — спрашивает его Слон и втягивает в свой длинный шнобель полведра воды.

Я точно просекаю, что сейчас произойдет, и быстренько говорю:

— Джентльмены! Смыливаюсь буквально на минуту! Возвращаюсь с приятелем — крупным специалистом по сексуально озабоченным Обезьянам-Шимпанзе.

И пулей вылетаю из павильона на свежий воздух. А вдогонку мне раздается шум водопада...

* * *

Оказалось, что Джек уже уехал, забрав с собой Наташу и Тима. Боб валялся на тахте и изучал японский. Им в лос-анджелесской полиции теперь за каждый новый язык очень приличненько доплачивают. Несмотря на то что Боб — китаец, родной язык у него — английский. А надбавку он получает за китайский и испанский. Теперь будет получать еще и за японский...

Я-то со своей способностью говорить по-шелдрейсовски на любом языке в ихней полиции был бы вообще миллионером!..

Браток уныло шатался по трейлеру и привязывался к Бобу с разными идиотскими вопросами, на которые тот был вынужден терпеливо отвечать.

Чего мне только стоило уговорить Боба выпустить нас с Братком из трейлера одних! Без полицейско-пистолетного сопровождения. Уломал-таки...

Бежим мы с Братком, как говорится, «огородами» к тому павильону — чтобы припозднившиеся деятели кино не окочурились от страха, когда у себя под носом увидят живого здоровенного Кугуара.

— Браток... — говорю. — Я тут нашел кого тебе трахнуть. Так что ты уж постарайся...

— Ети твою мать!!! — в восторге вопит Браток. — Дайте я вас оближу, Шеф!..

— Некогда, некогда! — говорю я на бегу. — Обещали же Бобу не Задерживаться.

— И ничего себе Кугуариха? — игриво так спрашивает Браток.

— Как тебе сказать... Она не совсем Кугуариха...

— Ну, Пумиха... Без разницы, Шеф. Не в кликухе дело, Шеф! Вы мне только скажите — хороша эта Горная Львица?

— Видишь ли, Браток, — говорю. — Она даже не очень-то и Пумиха. И уж совсем не Горная Львица... Но у нее есть все, ЧТО ТЕБЕ СЕЙЧАС НУЖНО!..

И тут мы оказываемся у дырки в павильон, где живут Слон и Обезьяна.

Браток поводит своим диким чутким носом и останавливается перед дыркой как вкопанный:

— Это кем оттуда пахнет, Шеф?.. Ну, запах одного я узнаю. Это тот самый Котяра, который трепался с вашими поблядухами под нашим трейлером. А двое других — кто?!

Смотрю, шерсть на загривке — дыбом, из-под верхней губы — клыки жуткие, а из лап — такие когти, что лучше бы их вообще не видеть!

— Значит, так! — говорю. — Никаких клыков! Никаких когтей!!! Сейчас я тебе кое-что попытаюсь объяснить...

И в популярной форме для идиотов рассказал Братку про существование разных Животных Видов. В том числе — про Слона и Обезьяну. По-моему, Браток так ни хрена и не понял из моей коротенькой лекции, потому что, выслушав, тут же тупо спросил:

— А кого я должен ЭТО САМОЕ — Слона или Обезьяну?

— Лучше Обезьяну, — посоветовал я. — Сейчас познакомишься и все сообразишь сам. Пошли!..

* * *

Теперь, спустя много времени и вспоминая все, что произошло тогда в парамаунтовском съемочном павильоне Слона и Обезьяны, я сознательно опускаю даже очень яркие, но вовсе не основные детали моего ЭКСПЕРИМЕНТА ПО СКРЕЩИВАНИЮ СОВЕРШЕННО РАЗЛИЧНЫХ ЖИВОТНЫХ ВИДОВ.

Мы с Рыжим Котом-каскадером просто ошалели от того многообразия форм полового соития, которое нам продемонстрировали Шимпа и Браток.

Я сознательно тогда назвал Обезьяну-Шимпанзе на американский манер — сокращенно: «Шимпа». После всего того перерождения, которое мы увидели, иначе ее совсем не хотелось называть...

Куда подевались ее злобная агрессия, оголтелое хамство и отвратительный напор?! На наших глазах Шимпа превратилась в нежное, ласковое, невероятно Квалифицированное Половое Существо...

Говоря, что мы с Рыжим просто ошалели, я не упомянул Слона. За последнее время, проведенное с Шимпой под одной крышей, у Слона выработался стойкий отрицательный рефлекс на Обезьяну, и он даже не пожелал посмотреть на ее подлинное перерождение. Слон стоял к Братку и Шимпе своим толстым серым морщинистым задом, изредка тяжело вздыхал хоботом, помахивал хвостом и всхлопывал ушами величиной с одеяла. И смотрел вверх, где в слуховом окошке виднелся кусочек чернозвездного калифорнийского неба.

Пару раз пришлось негромко поговорить с Бобом по моему радиоошейнику. Боб спрашивал, когда мы с Братком вернемся в трейлер и кто это там так тяжело дышит и стонет?

Я заявил Бобу, что у Братка запор, он никак не может прогадиться — отсюда вздохи и стоны. Это я ошибочно произнес не по-шелдрейсовски, а по-Животному. Однако Боб меня понял. Но одновременно с Бобом меня понял и Слон!

— У меня есть превосходное слабительное, — сказал мне Слон. — Очень мягкое и действенное. Я пару раз оскандалился прямо в кадре, во время съемки, и теперь мне с вечера дают его вместе с теплым сладким чаем. Тяпнешь ведерко такого чая, за ночь опорожнишься, а к утру спокойно идешь на съемку с пустым кишечником. Возьми для своего друга, если хочешь...

Я поблагодарил Слона и на всякий случай прихватил один пакетик. Это был небольшой, с дамскую сумочку, мешочек из плотного прозрачного и мягкого пластика, заполненный белым порошком. Ну точь-в-точь как пакеты с кокаином из разных фильмов о наркомафии!