Разговор идет непринужденно, первые пятнадцать минут записи изобилуют интересными подробностями. Затем Сейра, отвечая на вопрос о том, как у нее возникла идея снимать фильм, опускает глаза, выдыхает и говорит:

– Предполагалось, что это будет документальная картина.

Иди, приняв это за шутку, смеется, но Кристи и Бен переглядываются, из чего становится ясно, что это не шутка.

– Погодите… – говорит Иди.

Сейра пьет из стакана.

– Я знаю Изабель со студенческой скамьи в Нью-Йоркском университете, – говорит она, имея в виду Изабель Раутер, сыгравшую злосчастную Изабель Прайс. – Она из города Гугенот, где я учились на первом и втором курсах. На этой почве мы типа сдружились. Она все знала о городе, все эти безумные истории. Я не знала, сочиняет она их или нет, но всякий раз, дав себе труд проверить верность ее историй, я убеждалась, что они правдивы. Или весьма близки к истине. Она училась на антрополога культуры. Хотела заниматься фольклором долины Гудзона.

Как бы то ни было, мы продолжали поддерживать отношения и после окончания университета. Я получила место в независимой Нью-Йоркской киностудии у продюсера Ларри Фессендена. Изабель переехала в Олбани, где ей предстояло получить степень доктора наук. Она хотела включить в диссертацию одну местную историю, услышанную от своего дяди, работавшего патрульным в Хайлендз, где она выросла. Около 1970 года один поезд совершил не предусмотренную расписанием остановку чуть севернее Гугенота. Это случилось еще в ту пору, когда железнодорожная линия проходила в долине реки Сварткил. Уже и тогда поезда шли в обход этой долины, но один ночной поезд, направлявшийся на север к Уилтвику, по-прежнему дважды в сутки подходил к станции в центре Гугенота. Состав был не очень велик, всего шесть вагонов. Примерно через пять минут после отправления из города поезд сбавил ход и остановился возле старой шахты, где добывали сырье для изготовления цемента. Там его поджидали двое мужчин в теплых пальто и шапках – было довольно прохладно. (Дело было в середине октября, но как раз на той неделе случались заморозки. Интересно, что некоторые подробности память удерживает так долго.) Не менее пяти пассажиров потом утверждали, что видели женщину, которую вывели из последнего вагона поезда один из кондукторов и другая женщина в головном уборе католической монахини. Ни один из пассажиров не смог хорошенько рассмотреть женщину, шедшую между ними, но все сходились в том, что у нее были длинные черные волосы, а на плечи накинуто мужское пальто. В остальных отношениях показания очевидцев расходились. Одни говорили, будто под пальто видели на ней смирительную рубашку, другие – белое платье, а третьи говорили, что она была в ночной рубашке и босиком. Она не сопротивлялась и не обращала внимания на встретивших ее двух мужчин. Кондуктор и монахиня передали ее встретившим их мужчинам, которые взяли ее под руки и повели ко входу в шахту. Больше никто из пассажиров ничего не видел, поскольку поезд тронулся.

Это и все, если не считать того, что одна из ехавших в поезде так разволновалась от увиденного, что позвонила в полицию в ту же минуту, как оказалась дома. В полиции не придали значения ее звонку и сказали, что это, вероятно, пустяк: просто инженер кому-то оказал любезность. Но озабоченной гражданке это показалось неубедительным, и она позвонила в полицию штата. Диспетчер, с которым она говорила, пообещал отправить кого-нибудь, чтобы посмотрели, что там случилось. Дядя Изабель… как его? Джон? Эдвард?

– Ричард, – подсказала Кристи Найтингейл, не глядя на Сейру.

– Точно, Ричард, дядя Рич, – подхватила Сейра. – Вот его-то и послали. Было уже довольно поздно, когда он выехал на старую дорогу, ведшую к шахте. Изабель он потом говорил, что не знал, чего там ожидать, но уж точно не пары свеженьких трупов. Войдя в шахту, он через три метра увидел тех двоих. Одного ударили о стену лицом с такой силой, что его нельзя было узнать. Другому вспороли грудную клетку.

– Погодите, – говорит Иди, – погодите. Минутку. Это что, на самом деле? Я хочу сказать, он это сам видел?

Сейра кивает.

– Можете проверить по газетам. Эту новость помещали на передних полосах «Уилтвик Дейли Фримэн» и «Плаукипси Джорнал» несколько дней подряд. Даже «Таймс» поместила заметку «Сонный университетский городок потрясают дикие убийства».

– Так что же случилось?

– Никто не знал, – говорит Сейра. – Все это очень странно. По-видимому, убитые – те же двое, кто встретил женщину, выведенную из поезда. Оказалось, что они братья, приехавшие откуда-то из Бруклина, может быть, из Гринпоинта[78]. Не могу вспомнить их имена, что-то такое польское. Никто из их близких не мог объяснить, что они делают на севере штата, а зачем они ждали возле шахты – и подавно. Никаких следов кондуктора или монахини так и не обнаружили. Все монастыри в радиусе трех часов езды от шахты могли дать отчет о местонахождении своих монахинь. Кондуктор работал на этом поезде недавно, он не вернулся и на следующий день, и оказалось, что сведения, полученные о нем при его поступлении на эту работу, неверны. Женщина в накинутом мужском пальто тоже не оставила ни следа. Полиция обыскала шахту, окрестные леса, опросила жителей ближайших домов, но все впустую.

Высказывались самые разные предположения. Наиболее широко известна версия об организованной преступной группировке. В долине Гудзона мафия весьма деятельна, у нее свои люди в местной системе утилизации отходов, что предоставляет замечательные возможности для избавления от конкурентов, верно? Говорили, что для подобных целей мафия также использует некоторые старые шахты и пещеры. Если эта версия верна, то женщину в накинутом пальто привезли к шахте с тем, чтобы она в ней навсегда исчезла. Кем бы она ни была, по этой версии, она сама или кто-то из ее окружения нарушил действующие правила и получил такое наказание.

Но если и так, то как ей удалось поменяться ролями со своими палачами и расправиться с ними? Не говоря уж о такой… особой жестокости. Можно бы представить, что выброс адреналина позволил ей одолеть одного из мужчин, завладеть его пистолетом и застрелить обоих, пока они не успели опомниться. Но смять лицевую часть черепа ударом о каменную стену шахты и вспороть грудную клетку – в это поверить уже труднее. Кроме того, нет никаких указаний на то, что кто-либо из них был вооружен.

Возможно, женщину привезли не для расправы. Может быть, ее намеревались обменять, предварительно похитив, а шахту избрали местом передачи ее тому, кто заплатит за нее выкуп. Либо она была элитной проституткой, которую переправляли из одного борделя в другой. И в том и в другом случае план не удался, и мужчины погибли. Характер убийств эти версии объясняют, но полицейские считают их наиболее вероятными.

Предлагались и другие объяснения. Оба убитых – поляки. Дело было в конце шестидесятых, полным ходом шла холодная война, а Польша входила в Восточный блок. Возможно, братья были иностранными агентами. Не могла ли эта женщина быть их сотрудницей, не выполнившей своих обязанностей? Не послали ли ее к шахте для ликвидации? И не спасли ли ее затем другие шпионы? Или братья работали на правительство США, а женщина оказалась пойманной шпионкой, которая должна была исчезнуть? Но и это далеко не самые безумные сценарии. В то время с большим успехом шел фильм «Ребенок Розмари», что может объяснять, почему многие запомнили сошедшую с поезда монахиню. Не может ли быть, что эта женщина несла сатанинское отродье или иным образом участвовала в дьявольских делах? Это объяснило бы если не то, что делали поляки возле шахты, то хотя бы жестокость, с которой их убили, – дьявол и его последователи весьма свирепы. Католическая же церковь последний раз санкционировала убийство человека уже довольно давно.