– Аннабель, – зову я. Мне слышно, как открывается дверь в мою спальню.

– Доброе утро. – Голос герцогини заставляет меня вздрогнуть, и в следующее мгновение она появляется в дверях.

Я вскарабкиваюсь на ноги. Она в золотистом халате, с распущенными волосами. Этот домашний вид так не вяжется с суровым выражением ее лица.

– Мне не стоило возлагать такие надежды на успех, – говорит она. Я не знаю, что сказать в ответ. Мы стоим в тишине.

– Когда мы с сестрой появились на свет, – прерывает молчание герцогиня, – мой отец сразу сказал, что я рождена для великих дел. Я была его любимицей. Всю свою жизнь он готовил меня к тому, чтобы я заняла трон – он был жесткий человек, но научил меня многому. Силе духа. Хитрости. Честолюбию. Решительности. Я обладаю всеми качествами, которыми он восхищался. И посмотри, что со мной стало. – Она грустно улыбается.

– Вы королевская особа, – хмуро отвечаю я. Какую чушь она несет. – У вас есть все. Чего вам еще желать?

Глаза герцогини вспыхивают огнем. Я едва успеваю заметить занесенную для удара руку, как боль уже пронзает щеку и глаз.

– Я стала той женщиной, какой хотел меня видеть отец, но этого мало. Ты должна еще больше постараться. Я все поставила на тебя.

Медленно я расправляю плечи и устремляю на нее взгляд, исполненный вызова. Я почти не чувствую боли. Это уже не важно. Я готова стерпеть еще тысячу пощечин герцогини. Потому что она не может причинить мне боли сильнее той, чем я уже выстрадала.

Догадываясь, что я не собираюсь отвечать, она говорит:

– Сегодня я устраиваю обед. Аннабель подготовит тебя. Будь в два пополудни в столовой.

Аннабель сосредоточенно застегивает пуговицы на моем бледно-розовом платье, чувствуя, что я не расположена к беседе.

Я покручиваю на пальце кольцо с топазом – к нему я добавила пару других и браслет. Впрочем, это излишняя предосторожность, вряд ли кто его заметит. У меня столько украшений, что уследить невозможно. И сегодня это кольцо должно быть при мне. Еще десять часов, и я приму сыворотку.

Я подхожу к столовой. Лакей кланяется мне и открывает дверь.

– Суррогат дома Озера, – объявляет он.

Гости все те же, что и на семейном ужине, разве что пожаловала графиня дома Роз вместе с «львицей». Я встаю рядом с герцогиней. Герцог тоже здесь, но, судя по его отрешенному виду, мысленно он совсем в другом месте. Гарнет у столика с бутылками, в его руке бокал с янтарной жидкостью, на лице кривая усмешка – он приветствует меня, поднимая бокал. Карнелиан стоит рядом с ним, как всегда, угрюмая.

И позади нее – он, Эш.

У меня в груди что-то ухает, как будто я пропустила ступеньку, спускаясь по лестнице. Его глаза впиваются в меня огненным взглядом, но всего на мгновение, прежде чем в них снова разливается пустота. Он сохраняет вежливую улыбку, но по тому, как напряжены его плечи, я могу догадаться, что он злится. Мои губы слегка приоткрываются, но я не могу говорить с ним здесь.

Я больше никогда не смогу с ним говорить.

Герцогиня и леди дома Стекла сокрушаются, поглядывая на меня.

– Представляю, как ты разочарована, – еле слышно говорит леди. – Но выглядит она совершенно здоровой.

– Да, доктор согласен, что нам не придется долго ждать до следующей попытки, – отвечает герцогиня.

Подходит графиня дома Роз, тяжело опираясь на трость.

– Главное – это терпение, – говорит она. – Хотя мое, признаюсь, на исходе.

Она бросает взгляд в сторону окна, где стоит «львица», одетая в черное; ее руки сцеплены за спиной, голова опущена.

– Доктор Плам опасается, что она вообще не годится. Это так неприятно. Надо, чтобы перед Аукционом все-таки производили отбраковку.

Леди дома Стекла сочувственно кивает. «Львица» не поднимает глаз, но я уверена, она слышит, что говорят о ней. Я вспоминаю девушку, которую впервые увидела в зале ожидания аукционного дома, с золотыми нитями в косах, в платье с радужными кистями, с волевым лицом. Девушку, которая хвасталась властью суррогатов на похоронах Далии и тайком глотала шампанское на королевском балу. Теперь ее плечи поникшие, она как будто сутулится, стараясь казаться невидимкой.

Дверь в столовую открывается.

– Графиня дома Камня. И суррогат, – объявляет лакей. Мое сердце подпрыгивает от радости. Рейвен! Рейвен здесь!

– Что? – злобно шипит леди дома Стекла.

– Я думала, что ты отозвала приглашение, – бормочет графиня дома Роз.

– Я так и сделала, – отвечает герцогиня.

Графиня дома Камня настолько огромна, что Рейвен и не видно из-за ее спины. На ней необъятный меховой плащ, который она скидывает с плеч и протягивает лакею.

– Пёрл, – восклицает она. – Как это любезно с твоей стороны пригласить меня.

Она бросается к герцогине с воздушными поцелуями в обе щеки.

– О, это счастье для меня, – отвечает герцогиня с ледяной улыбкой. Два лакея поспешно выставляют на стол дополнительные приборы.

Графиня дома Камня так же тепло приветствует графиню дома Роз, но едва удостаивает взглядом леди дома Стекла. Ее глаза устремлены на меня – или, вернее, на мой живот.

– Я так понимаю, все еще не везет?

– Доктор Блайт надеется, что следующая…

– Все доктора – идиоты, – фыркает графиня дома Камня. – Главное – это суррогат. – Она щелкает пальцами.

Рейвен шаркающей походкой появляется из-за спины графини. При виде ее у меня перехватывает горло. Как и «львица», она стоит, понурив голову, и непривычно длинные волосы скрывают ее лицо. Но я вижу, что она стала еще тоньше, чем была на балу Курфюрста, и ее обтягивающее платье будто нарочно подчеркивает эту худобу. Вот почему я поначалу не могу понять, откуда взялся чуть выпирающий живот.

Пока Рейвен не поглаживает его своей костлявой рукой.

Не знаю, как мне удается сдерживать рвущийся из груди крик, но я сохраняю внешнее спокойствие.

Рейвен беременна.

У меня в голове не укладывается. Даже если она забеременела сразу после Аукциона, это еще не должно быть заметно, разве не так? Прошло всего два месяца.

– Должно быть, вы очень взволнованны, – говорит леди дома Стекла.

Графиня дома Камня в упор ее не видит.

– Она забеременела с первой попытки. С первой попытки. Только представьте себе!

– Представляю, – сухо повторяет герцогиня. – Хотя, наверное, тебе стоило бы подкармливать ее время от времени.

Графиня пожимает плечами.

– Она от природы худая.