Сессрумнир — Вмещающий много сидений — был, по словам Снорри, «большим и прекрасным», и, судя по всему, во многом напоминал Вальхолл. В Младшей Эдде Снорри даже называет богиню Вальфрейя — «Фрейя убитых», по аналогии с валькириями. Это согласуется с отрывком из эддической поэмы «Речи Гримнира», где Один прямо говорит, что Фрейя каждый день выбирает половину убитых, причем она делает это первой, в то время как ему достается вторая половина. Фолькванг означает «поле воинства» — своего рода сверхъестественный плац-парад, где, как утверждают источники, богиня решает, кто достоин занять место на скамьях в ее зале. Роль Фрейн как божества войны часто упускают из виду.

В источниках Вальхолл предстает как блистающий, заметный издалека дворец, возвышающийся посреди равнины. По словам Снорри, стропилами в нем служат древки копий, «а крышу, словно черепица, покрывают золотые щиты». Скамьи застелены не тканями или циновками из плетеного камыша, а кольчугами (что, надо думать, довольно неудобно). Волк, зверь битвы, висит над порогом, а сверху кружит орел. В эддических поэмах есть намеки на то, что в Вальхолле имеются и другие залы, но далее этот вопрос не проясняется.

Внутри есть несколько особенных животных. Коза Хейдрун доится божественным медом — за день его собирается целый жбан. С рогов оленя Эйктюрнира капает роса — самая чистая влага в мире. В Вальхолле присутствуют все атрибуты жизни высоких залов Мид гард а, только с большим размахом. Слуги собирают растопку для очага, свиней нужно кормить, на полях пасутся лошади, а охотничьи собаки готовы преследовать дичь. Эйнхерии — бессмертные павшие воины — пьют, играют в настольные игры и сражаются друг с другом. Даже если их убивают, каждый вечер к ужину они снова встают и пируют отборными ломтями свинины, которые дает вепрь Сэхримнир, — каждый день его жарят, а на следующий день он снова становится целым.

В Вальхолле 540 дверей (столько же в чертогах Тора), и, когда наступит Рагнарёк, из каждой двери выйдет восемь сотен эйнхериев, чтобы сразиться в битве. Высказывались предположения, что этот образ, возможно, возник под влиянием смутных воспоминаний о римском Колизее — грандиозном сооружении ошеломляющих размеров с множеством арок, внутри которых разыгрывался бесконечный спектакль воинских поединков. Сейчас эта идея уже не пользуется в научных кругах былой популярностью, но, возможно, в ней все же что-то есть — подражание римским образцам было на Севере привычным явлением.

Чертоги Одина и Фрейи вмещают «всех мужей, павших в битвах от начала времен», однако их все равно окажется слишком мало, «когда явится волк» — а Фенрир неизбежно явится с началом Рагнарёка. Поэтому здесь особенно привечают королей с дружинами, и, когда они прибывают, валькирии подают им вино. В одном стихотворении — оно относится к числу самых ранних источников, повествующих о чертогах павших, — кратко и емко описывается, как это происходит. «Слово об Эйрике» написано по приказу королевы Гуннхильд, колдуньи, вдовы короля Эйрика Кровавой Секиры из Йорка. Убитый в засаде в «каком-то уединенном месте» в 954 году, Эйрик был одним из величайших викингов, в лучшем и худшем смысле этого слова, и его слава не угасла с X века до наших дней. В стихотворении Один и его слуги слышат, как к Вальхоллу приближается могучее воинство. Его ведет правитель, в свите которого идут короли, — величайший из гостей, несомненно, достойный своего места:

Еще одно обширное царство мертвых называлось Хель (произносится примерно как английское heal — «исцелять»). Неизвестно, имело ли это название неясной этимологии какое-то отношение к почти одноименному христианскому заведению. Хель располагался на севере, и его правительницу тоже звали Хель. Одна половина тела у нее была прекрасной, как у богини, а другая половина темно-синяя, цвета трупа. Она дочь Локи, появившаяся на свет в результате одной из его сложных любовных интриг, а характер у нее, по слухам, мрачный и угрюмый. Ее чертоги высокие, очень просторные и очень многолюдные (необходимость в дополнительном пространстве, вероятно, продиктована постоянным притоком новых обитателей). Самые подробные описания Хель можно найти у Снорри и в других поздних текстах, однако в эддической и скальдической поэзии тоже есть упоминания этого места и его хозяйки.

В стихотворениях несколько раз встречается отдельный мотив долгой и трудной дороги в Хель. Такой путь проделал Один на Слейпнире, чтобы найти объяснение ужасным кошмарам, тревожившим его сына Бальдра. Один будит мертвую колдунью у восточных врат чертога Хель, чтобы расспросить ее о снах Бальдра (которым посвящено отдельное одноименное стихотворение), но вдруг с ужасом замечает, что внутри уже расставляют скамьи, готовясь к приему юноши. Есть также эддическая поэма под названием «Поездка Брюнхильд в Хель» — рассказ о мертвой влюбленной валькирии, направляющейся туда в повозке, в которой она была сожжена на своем погребальном костре.

Вопрос о том, был ли Хель на самом деле «плохим» местом, долгое время занимал центральное место в исследованиях, посвященных загробной жизни скандинавов. Конечно, у него есть много недостатков: внешний вид и характер его правительницы, коннотации, связанные с севером в сознании викингов, ведущий туда долгий путь вниз — девять кругов сквозь темноту и туман. Все это звучит не слишком привлекательно. Впрочем, это могут быть всего лишь поздние христианские интерполяции, обусловленные сходством названия. Возможно, средневековым авторам было трудно воспринимать Хель иначе, чем дуальную противоположность Вальхолла, концепцию которого они более или менее понимали. Эту версию поддерживают витиеватые рассуждения Снорри: у него нож Хель называется Истощение, а ее чаша — Голод, ее постель зовется Одром Болезни, вход в ее чертоги — Камень Преткновения, ее слуги — Лодыри и Дармоеды и так далее. Ни один другой аспект загробной жизни в скандинавском мире и ни одно другое обиталище божества не описывается с такой настойчивой оценочной прямотой.

На самом деле в ранних источниках нет никаких сведений о том, что Хель был неприятным местом — более того, не было никакой связи между тем, куда человек отправится после смерти, и его прижизненными поступками (за исключением подвигов на поле боя). Не стоит забывать о том, что даже светлейший бог Бальдр отправляется в Хель после того, как его убивает его брат Хёд. И даже Эгиль Скаллагримссон — герой саги, типичный викинг, воин-поэт и образцовый почитатель Одина — сам говорит, что Хель ожидает его «на исходе старости». В ранних стихах говорится, что умирающие мужчины попадают в «объятия Хель». Есть много оснований полагать, что туда отправлялись очень многие люди, что они в целом были к этому готовы и мысль об этом совершенно их не расстраивала. Нам следует с осторожностью относиться к попыткам приравнивать Вальхолл к подобию христианского рая, а Хель — к его темному двойнику.

Вызывает беспокойство еще один факт, снова подчеркивающий, как мало нам известно о скандинавских верованиях: мы понятия не имеем, куда попадали после смерти женщины. Предположительно, большинство женщин, как и большинство мужчин, отправлялось в Хель, но как это соотносится с множеством статусных женских захоронений, во всех отношениях равных мужским? Возможно, Фрейя приветствовала в своих чертогах и женщин-эйнхерий, прибывающих к ней в повозках, остатки которых мы находим в курганах? Так говорит героиня «Саги об Этиле Скаллагримссоне», однако это единичный случай. Впрочем, это можно рассматривать как лишний довод в пользу того, что Хель не был дурным и темным местом — это было просто еще одно место, где приветствовали всех прибывших.