поехал. Его нашли. Что мог, по телефону ему рассказал. Дальше он сам.

– Что бы я без вас делала, Леонид Кириллович!

Анна обнимает старика. И думает, что не совсем он еще старик. Если Кирилл чуть моложе ее, то и его отец ненамного старше ее матери. Обнимает и не может поверить, что еще три месяца назад не знала ни Леонида Кирилловича, ни этой квартиры в академическом доме в Академическом переулке, ни скверика за Академией художеств, ни долгих вечеров с профессором Елизаровым, разговоры с которым для нее теперь как разговоры со своим отцом, которого давно нет в живых и с которым она настолько недоговорила. Словно жизнь подарила ей новый дом, новую семью. И нового отца.

– Что я бы без вас делал, Анна Львовна.

– Зовите меня, пожалуйста, на «ты». Просто Анна.

– Аннушка!

Кирилл заснул, не успели они договорить с его отцом. Подняла упавшее на пол одеяло – он всегда так неспокойно спит, одеяло съезжает на пол, укрыла Кирилла, ушла в свою комнату. Девочки уже проснулись, к счастью, не поняли, что ее всю ночь не было дома.

– Мамочка. Нордик ел морковку! – радостно сообщает Ирочка. – Мы вчера его кормили. Сегодня еще пойдем. Меня на нем катали! Обещают на большой пони покатать!

Это Оля и Маша в имении учились кататься на пони. Ирочке не довелось.

Обнимает девочек, спешит сменить одежду, умыться и скорее в ДИСК, узнать новости о Николае Степановиче.

На большой, выложенной кафелем кухне толпа народу. Муся Алонкина, Ирина Одоевцева, она же Рада, со своим всегдашним бантом, другая красавица ДИСКа – Дуся Каплан, Сережа Колбасьев, Пяст, Шкловский, Волынский, всеобщие любимцы мальчики Лёва Лунц, Вова Познер, все «Серапионовы братья» из своего подвала поднялись. Из другого крыла дома пришли обитатели странных бывших меблированных комнат, круглых, полукруглых, ромбовидных – Ольга Форш, Ходасевич, Надя Павлович. Даже самые загадочные обитатели ДИСКа из своих коридоров и подвалов вышли – Аким Волынский, маленькая старушка, вечно снующая на кухню со своей кастрюлькой, сестра художника Врубеля, ее же лет свояченица художника Маковского, про которую говорят, что она в молодости знала Тургенева. И старейшины здесь – Чуковский, Лозинский. Составляют поручительство за Гумилёва.

Обсуждают все сразу.

– Если арестовывать кого-то из ДИСКа, тогда уж Чудовского! – кипятится юный Лёва Лунц.

Про Валериана Чудовского, злобного человека в бархатной куртке, все знают, что он контрреволюционер и этого не скрывает. Всюду извергает проклятия на всех, кто работает с большевиками – Лёва даже подкладывает ему нечистоты под дверь, чтобы тот наступил и испачкался, так здесь всем неприятен Чудовский! Всем ясно, что он настоящий контрреволюционер, а не добрейший Николай Степанович?!

Лозинский зачитывает ходатайство Союза поэтов и имена всех, кто его подписал:

В Президиум Петроградской губернской

Чрезвычайной комиссии.

Председатель Петроградского отделения Всероссийского союза поэтов, член редакционной коллегии государственного издательства «Всемирная литература», член Высшего совета Дома искусств, член комитета Дома литераторов, преподаватель Пролеткульта, профессор Российского института истории искусств Николай Степанович Гумилёв арестован по ордеру Губ. ЧК. в начале текущего месяца. Ввиду деятельного участия Н.С. Гумилёва во всех указанных учреждениях и высокого его значения для русской литературы нижепоименованные учреждения ходатайствуют об освобождении Н.С. Гумилёва под их поручительство.

Председатель Петроградского отдела

Всероссийского Союза писателей

А.Л. Волынский

Товарищ председателя Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов

М. Лозинский

Председатель коллегии по управлению

Домом литераторов

Б. Харитон

Председатель пролеткульта

А. Маширов

Председатель Высшего совета Дома искусств

М. Горький

Член издательской коллегии «Всемирной литературы»

Ив. Мазуркевич

От «Всемирной литературы» зачитывают письмо, подписанное Горьким.

Августа 5-го дня 1921 г.

В ЧРЕЗВЫЧАЙНУЮ КОМИССИЮ ПО БОРЬБЕ С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ И СПЕКУЛЯЦИЕЙ

Гороховая, 2.

По дошедшим до издательства «Всемирная литература» сведениям, сотрудник его, Николай Степанович Гумилёв, в ночь на 4 августа 1921 года был арестован. Принимая во внимание, что означенный Гумилёв является ответственным работником в издательстве «Всемирная литература» и имеет на руках неоконченные заказы, редакционная коллегия просит о скорейшем расследовании дела и при отсутствии инкриминируемых данных освобождения Н.С. Гумилёва от ареста.

Председатель редакционной коллегии

Секретарь

Неужели этих поручительств мало?

Слухи… слухи…

– Андреева Мария Федоровна, знаешь ее? – Муся Алонкина, несмотря на столь юные годы, знает всех. – Актриса МХТ, бывшая гражданская жена Горького, идет к Луначарскому, уже решено. Чтобы тот звонил Ленину…

Анна новых советских вождей почти не знает. Про Ленина, понятное дело, слышала, а про Луначарского нет. Спрашивать у Муси неудобно. И так понятно, что большая величина, если будет Ленину звонить. Но так странно, что нужно звонить главному советскому вождю, чтобы из ЧК отпустили поэта.

– Звонить нужно непременно Ленину! Дело в ЧК, а Дзержинскому приказать может только Ленин.

Про Дзержинского Анна тоже мало что знает. Слышала – глава страшной ЧК. Но всё в жизни бывает. И страшный Дзержинский, говорят, спасает.

Два месяца назад, в июне, встретила на Невском Софью Волконскую, бывшую невестку княгини Долгорукой, с которой они осенью семнадцатого виделись в Ай-Тодоре у вдовствующей императрицы, а Олю после возили в Мисхор играть с ее дочкой Соней Долгорукой!

Софья Алексеевна после развода с сыном старой княгини Долгорукой вышла замуж за князя Сергея Михайловича Волконского. Ее дочка Соня со старой княгиней уплыли вместе со вдовствующей императрицей на крейсере «Мальборо» в апреле девятнадцатого, днями ранее, чем они с девочками остались в ялтинском порту. Волконские вынужденно оставались в Петрограде из-за больной и слепой матери Сергея Михайловича, но Софья смогла выбраться в Финляндию и после в Англию, увидеть дочь. Потом пришло известие, что арестован ее муж, и она через границу, то с войсками Юденича, то сама пешком в каких-то обносках добиралась до Петрограда. Приютил ее бывший дворецкий, сказал, муж содержится в лагере для заключенных в Москве.

Софья Алексеевна рассказала Анне, как с помощью Горького, который выхлопотал ей командировочное удостоверение «по музыкальной части», добралась до Москвы, как видела мужа, исхудавшего, с седой бородой, в Ивановском лагере «для бывших», как Горький дал ей документ, что муж работает в издательстве «Всемирная литература», но эта бумага не помогла, пришлось искать выходы на комиссара юстиции Красикова, как Красиков объяснил ей, что юстиция бессильна, «дело в ЧК», как умолила Красикова говорить с тем самым Дзержинским, как Красиков спросил у всемогущего главы ЧК, читал ли тот Некрасова… И как