И полным бредом были все слухи, что якобы я выкрала его тело. Хотя, признаюсь, теперь жалела, что не я это сделала.

Потому что слишком много у Сакса было врагов, чтобы надеяться на то, что это сделали друзья, а не глумящиеся подонки.

В одном только длинные языки оказались правы. Мои чувства к бывшему канцлеру оказались слишком сильны, чтобы просто так выбросить его из головы.

О чем бы я не думала, что бы не делала: молчала, говорила, спала, бодрствовала, плакала, боялась или дышала дальше – он словно незримо стоял рядом. Я постоянно думала о нем, держа за кадром остальные мысли, боялась в какой-то момент его упустить, и тогда он точно развеется и исчезнет. Даже из воспоминаний.

Вот и сейчас, гоня машину по дороге на помощь к Лизе, я думала о Саксе. О том, как бы могла сложиться наша жизнь, если бы все вышло иначе…

* * *

/Лизабет/

Как я поняла, что начались роды?

Посреди ночи низ живота прихватило особенно сильно, словно скрутило в тугой узел и через несколько секунд отпустило. И хоть по ощущениям это казалось терпимым, но мне все равно захотелось взвыть. Потому что ещё было слишком рано, я рассчитывала хотя бы еще на месяц. Потому что помощь, которую я так ждала, не пришла. Потому что люди, державшие меня здесь, только и ждут когда я рожу, чтобы забрать дочь.

Все последние недели я провела в своей камере-палате, лежа на кровати и боясь навредить малышке. Вставала только по нужде и иногда разминала ноги.

Я была в том странном состоянии, когда ненавидела доктора, которая приходила ко мне дважды в день, и одновременно цеплялась за каждую ее рекомендацию. Но помогало до поры до времени.

И теперь я лежала на кровати, отвернувшись к стене, кусала губы, боясь неосторожным стоном привлечь внимание к себе, и не знала, что лучше. Просить помощи или молчать, чтобы эти люди как можно дольше не обращали на меня внимание.

Но чуда не случилось, примерно в то же время, что и обычно в палату вошла противная врачиха в сопровождении санитарок. Мои попытки сохранить лицо невозмутимым провалились в самом начале, ей хватило одного взгляда на мой живот и беглого ощупывания, чтобы все понять:

– Да она рожает! – воскликнула она. – В блок ее и позовите миссис Тамми.

– Кого? – мне показалось я ослышалась. Фамилия была слишком знакома. Настолько, что я с головой выдала свою возможность разговаривать.

Несколько мгновений на меня смотрели пораженно и непонимающе, а в следующий опомнились и тут же одернули:

– Не твое дело, – рявкнула доктор. – Твое дело сейчас слушать меня и делать все, что скажу, иначе ребенок родится мертвым. Все поняла?

Но видимо не все, потому что знакомая фамилия резала ухо.

– Зачем Тамми? – не успокаивалась я, и в следующий момент зашипела от особенно болезненной схватки.

– Заткнись и молчи. Это же ты умеешь делать!

Санитарки подхватили меня под руки и вполне бережно потащили куда-то по коридору. Глаза на этот раз никто не завязывал, видимо решили, что сейчас это совершенно ни к чему. Впрочем, из-за боли маршрут я запомнить была не в силах.

Палата, куда меня определили, казалась действительно стерильной. Белые стены явно после ремонта, новые лампы. Неужели ради меня так старались, ведь других рожениц здесь не было?

С горечью я осознала, насколько сильно они ценят будущего ребенка, если готовы принимать его с таким комфортом, а вот я для похитителей – всего лишь инкубатор.

Меня уложили на кровать и объяснили, как дышать, но все рекомендации проходили мимо ушей, потому что в помещение зашла она – миссис Хелен Тамми, жена Крастора.

Я видела ее много раз на различных приемах – всегда ухоженная и при параде, но сейчас она была одета в медицинский халат и перчатки.

– Что вы здесь делаете? – нашла в себе силы спросить я, уже ни капли не скрывая отсутствие немоты. Я даже икота в такой момент пропала.

Та лишь скривила губы, осматривая меня сверху-вниз, но все же ответила.

– В случае осложнений маг-целитель обязан присутствовать на родах. Твоя дочь слишком ценна, чтобы позволить ей не родиться. Возможно она ключ к тому, почему пропадает магия у таких целителей, как я, и почему остается у таких, как вы.

– Это не дочь Сакса, – почти выкрикнула я, хватаясь за крошечную возможность обезопасить малышку. Может, узнав правду, эти люди потеряют к ней интерес. – Она не станет целителем.

– Тогда чья? – Тамми мгновенно подскочила ко мне, вцепилась длинными пальцами в подбородок, задирая его и заставляя посмотреть ей в глаза. – Чья, если не его? Сроки сходятся.

– Грегора Харрисона, – выплюнула ей в лицо и тут же заскулила от новой схватки. Почему же так больно?

Жена Крастора небрежно выпустила мое лицо, поднялась рывком и хотела уже выйти из палаты, как остановилась у самого входа и обернулась, на лице ее играла жутковатая улыбка.

– Что ж, это даже интереснее. Суккуба с потенциальными способностями менталиста.

– Откуда вы знаете?

– То, что Грегор – это никакой не Грегор, а Артур Франц, шпион Арсамаза? – голос женщины звучал особенно издевательски. – Тоже мне секрет. Про него и твою сводную сестрицу мы были в курсе с самого начала и просто позволяли им жить до момента, пока они не лезли в наши дела.

Что-то внутри этой фразы заставило меня несколько раз прокрутить ее в сознании.

– Что значит позволяли жить?

– То и значит, потенциальные враги под носом моему мужу больше ни к чему. Они схвачены и ждут наказания за шпионаж в пользу другого государства.

Мне хотелось зажать уши и не слышать всех ее слов. Это бред!

– Сакс никогда не казнит Лору. Он ее любит! – почти выкрикнула я, помня все чувства, увиденные когда-то в голове канцлера.

– Сакс мертв! – отрезала она. – У Государства теперь новый канцлер – мой муж! А теперь заткнись и жди акушера! А то ты слишком разговорчива для тяжело рожающей!

Внутри меня все оборвалось.

Последнюю, и без того полумертвую надежду убили, окончательно затоптав ногами.

Я словно провалилась в забытье, полностью теряя контроль над происходящим. Артура и Лоры возможно уже нет в живых, дочь вот-вот отберут, и никакого спасения…

Сознание вернулось ко мне лишь в миг, когда малышка издала первый крик. Он словно ножом полоснул по сердцу, заставляя прийти в себя и вспомнить, что я должна бороться дальше ради нее.

– Дайте ее мне, – взмолилась я, когда крошку забрала на руки одна из санитарок. – Дайте. Я ничего ей не сделаю, только покормлю…

Это желание огненным всполохом билось в голове. Прижать, обнять и никуда не отпускать. Я даже практически не чувствовала послеродовой боли.