– Нам что, весь дом обыскивать? – спросил Джамалудин.

Скрипнула дверь соседней комнаты, и на пороге ее показалась Диана.

Она была все в той же черной юбке и кофте, и платок, заколотый под подбородком, все так же тщательно скрывал ее волосы. Она больше не улыбалась, и когда она подняла на Джамалудина свои черные глаза, в них было столько ужаса и тоски, что даже стоявший за его плечом Хаген вздрогнул и прошепетал несколько слов из Корана.

– Ты, я смотрю, даже дома работаешь? – спросил Джамалудин хирурга.

Чеченец ничего ему не ответил.

Диана стояла совершенно прямо, и глаза ее больше не глядели ни на Джамалудина, ни на его спутника. Они глядели куда-то мимо стен.

Аварец, одной рукой держа пистолет, другой поднял из цинковой мисочки изогнутое зеркальце, повертел его и спросил:

– Ты просто чародей, Джабраил Алиевич. Каждый мужчина может превратить девушку в женщину, но чтобы сделать из женщины девушку снова, поистине нужна помощь Аллаха или шайтана.

И снова никто не сказал ни слова. Джамалудин бросил зеркальце в звякнувший лоток и тихо, отчетливо проговорил:

– Я хочу знать, как это произошло. И не советую врать.

Хирург молчал по-прежнему, а Диана вдруг подняла глаза и спокойно сказала:

– Это происходит каждую неделю. Каждый понедельник чартер улетает в Турцию, и когда он улетает, у меня с собой в кармане нет и десяти долларов. А когда я прилетаю, я привожу товара на тысячу. А чтобы заработать на этот товар, хозяин лавки на три дня сдает меня внаем, а в пятницу он позволяет мне выбрать в его лавке товар на все деньги, которые я заработала.

Джамалудин при этих словах стал совершенно белый. Он переглянулся с Хагеном, а потом спросил:

– А что же твой дядя Исмаил?

– Его убили четыре года назад. Никто не давал мне денег. А мне нужно сорок тысяч, чтобы поставить на ноги брата.

– И кто из твоих товарок знает, как ты зарабатываешь эти деньги?

– Не будь таким наивным, – ответила чеченка, – половина женщин в этом самолете делает то же самое. Их мужья не очень-то спрашивают, как жена, улетев с тремя сотнями, привезла товару в десять раз больше. У одной моей подруги муж – майор милиции, и он встречает ее на базе и сам помогает разгружать сумки, и он ни разу не дал ей в дорогу больше пятидесяти долларов. А у другой муж пять лет воевал против федералов, у него нет правой почки и отнимаются ноги, и он прекрасно знает, как зарабатывает его жена, и чтобы забыть это, он тратит на героин все, что она заработала.

– И ты после этого собиралась выйти замуж за моего друга? – спросил Джамалудин, – или ты забыла, что с твоего мужа на том свете спросят за твое поведение? Неужели ты хочешь, чтобы Ташов был в аду?

Диана снова сверкнула глазами, и негромко ответила:

– Я не знаю, что будет в Аду, но уж точно в нем будет не хуже, чем здесь. Ты хозяин города, а твой брат – самый богатый человек республики, но неужели ты не видишь, как живут вокруг тебя люди? В этом самолете полно чеченок, и среди них нет ни одной, которая не потеряла бы на этой войне мужа или отца. Гд е мы найдем работу? Кому мы нужны? Моему брату четырнадцать лет, и чтобы поставить его на ноги, я продам не только тело, но и душу. А он, если узнает, чем я занимаюсь, убьет меня первым. Вот тебе правда, Джамалудин, брат Заура, а теперь делай с этой правдой то, что хочешь, потому что если ты думаешь, что я боюсь тебя, ты думаешь не то.

Джамалудин медленно потряс головой, словно пытаясь освободиться от наваждения. За чем бы он ни пришел в этот дом, он явно не ожидал услышать ничего подобного. Даже Хаген, у двери, казался совершенно ошарашенным. Джамалудин помолчал несколько секунд, а потом спросил:

– Как майора зовут? Который жену встречает?

Чеченка ничего не ответила.

Джамалудин вдруг криво усмехнулся, сунул пистолет за пояс и вышел из комнаты. Через секунду с первого этажа донесся грохот захлопнувшейся двери. Только тогда Диана, совершенно без сил, опустилась в кресло и закрыла лицо руками, а старый хирург заметался вокруг нее, совершенно не зная, что теперь делать и чем теперь все это кончится.

* * *

Спустя десять минут Джамалудин Кемиров вошел в кабинет начальника Бештойского УВД Шапи Чарахова. В кабинете было какое-то совещание, но при виде Джамалудина ментов вымело, как пылесосом.

– Ты – знал, – сказал Джамалудин.

– Что знал? – искренне удивился Шапи.

– О чартерах из Турции. Ты знал, как торговки на рынках оплачивают там товар. Ты – старый чекист, у тебя майор посылает жену за этим самым, быть того не может, чтобы ты не знал!

Шапи молчал несколько секунд, и его желтоватое полное лицо как-то потухло, словно внутри выключили подсветку.

– Допустим, я знал, – сказал начальник Бештойского УВД. – И что это может изменить?

– Но..

– Разве они нарушают уголовный кодекс?

– Это наши сестры и жены! – заорал Джамалудин.

– А что им остается делать? Открой глаза. В республике на одно рабочее место семьсот безработных! Наши мужчины не хотят торговать на рынках! А в Чечне на одного двадцатилетнего парня приходятся три женщины, а чаще – три вдовы. Гд е они найдут работу? Там? Здесь? Или, может быть, в Москве? Ты позакрывал публичные дома в Бештое, ты думаешь, ты облегчил этим женщинам жизнь?

– Ты закроешь завтра же все лавки, которые занимаются этим, – сказал Джамалудин, – или послезавтра я их сожгу.

– А что ты скажешь Ташову? – спросил Шапи.

– Мы найдем ему другую девушку, – ответил Джамалудин, – а эта шлюха пусть убирается куда хочет, пока ее не убили.

– Ташов потерял мать. Ты хочешь, чтобы он потерял еще и невесту?

– У него нет невесты, – отрезал аварец, повернулся и вышел.

Начальник Бештойского УВД поглядел ему вслед и молча покачал головой. Он понимал, что это еще только начало.

* * *

Следующим, кого навестил Джамалудин Кемиров, был его брат Заур. Он, как всегда в это время, был в мэрии, и разбирал с тремя стариками в барашковых шапках какую-то историю насчет водопровода в соседнем селе. В принципе водопровод был совершенно не делом Заура, но эти три человека были люди уважаемые, а Заур никогда не отказывал людям, если им было за семьдесят, какую бы чепуху они не несли.

Джамалудин тоже подождал, пока старики выйдут, и так как, пока Джамалудин ехал в мэрию, Шапи успел позвонить мэру, Заур вполне знал, с чем приехал его брат.

– Во всем виноваты твои рынки, – сказал Джамалудин, – во всем виновата твоя торговля! Когда дьявол выдумал деньги, он сказал: «Я пойду покурю!»

– Это не мои рынки и не моя торговля, – ответил Заур, – это то, за счет чего выживает город. Рынки – это наше спасение. У нас цены ниже, чем в Торби-кале! Пол-Кавказа приезжает к нам за товаром!