— По-другому не умею. Если речь пойдет о частностях, готов к уступкам, к поиску приемлемых формулировок. Но врать, обманывать не буду. Буду драться.

— Понимаю вас. Желаю успеха. К сожалению, в нынешней ситуации ничем не могу вам помочь. Хотя вот предупредил.

Довез меня Алексей Иванович до «Известий», на том и расстались.

Не уволили. Хотя тучи иногда сгущались, погромыхивало, но без молний.

С Аджубеем я потом встречался, но редко. Он всегда (и это понятно!) зацикливался на теме своей невостребованности. После перестройки пытался выйти на новую орбиту. Уже будучи в Израиле, я получил записку Алексея Ивановича и первый номер созданной Аджубеем газеты «Третье сословие». Но дальше шестого номера дело не пошло. Старые песни о главном годятся только для телевидения… Да и то, если найдется желающий платить за них.

* * *

За неполные двадцать лет в «Известиях» были напечатаны, если верить блокноту, 428 моих материалов. Не слишком много. Сказывались постоянные (после 1974 года) отлучки на «отхожий промысел». В год старался сделать 2–3 статьи для души, десяток хороших, остальные — на добротном уровне.

Жалея читателя, упомяну лишь некоторые свои работы, которые запомнились по резонансу, по откликам.

Последняя статья в 1972 году («Престиж и позор Америки») была посвящена взаимоотношению морали и политики на примере войны во Вьетнаме. Писалась для души. Получил десятки благодарственных, восторженных писем. Процитирую только одно, самое-самое. «Сказать, что статья талантлива, значит, ничего не сказать! — восклицает Г. Г. Черник из Полтавы. — Впечатление такое, что эту статью писали Радищев, Белинский, Герцен, Горький, Ленин и Михаил Кольцов, взятые вместе». Чересчур, конечно. Звучит как пародия. Ну и ладно. В конце концов, доброе слово и кошке приятно. Но в отличие от кошки я обязуюсь каждый хвалебный отзыв компенсировать отзывом ругательным.

Вот, пожалуйста.

«Брежневский холуй. Чернильный солдат партии Брежнева. Клеветник. Марионетка. Толстый боров. Дармоед на шее народа». Подпись — Котова.

Другой вариант. «Прошу незамедлительно сдать свои полномочия и уйти на заслуженный отдых. Комментарии излишни». Подпись — неразборчива.

В 1973 году для души писались «Решения, которые ничего не решили». Статья рассказывала о X съезде КПК. Вообще, Китаем, политикой КПК приходилось заниматься регулярно. Руководящие китаисты из отдела ЦК (О. Б. Рахманин и его окружение) требовали зуботычин вместо критического анализа. Но я все-таки до зуботычин не опускался. Когда накал противоборства несколько спал, меня пригласили на прием в китайское посольство. «Вы критикуете китайских товарищей, — сказал мне посол, — но не обижаете китайский народ».

Среди многих откликов было письмо от журналиста Сергея Гущева.

«Я вижу в этой публикации, — писал он, — не только совершенно новый литературный стиль, которого у нас до сих пор не было в материалах на зарубежные темы, но и новую манеру мышления, что еще важнее. И я, профессиональный журналист, благодарен Вам за то, что своим искусством Вы вдруг оживили у многих интерес к зарубежной тематике, который угасал из-за общепринятых мертвящих штампов наших „зарубежников“.

Логика, энергия, краткость выгодно отличают Вашу статью от целой серии других, посвященных той же теме, и есть в ней, простите за невольный комплимент, нечто такое, чем богата была ленинская публицистика. Дома я веду маленькое досье. Есть у меня папка „Как надо писать“. В ней — и Ваша статья».

В этом же году была опубликована статья «Выигрывает мир», которая положила начало моему затяжному конфликту с военными теоретиками. В статье говорилось: «Широко известна формула Карла Клаузевица: „Война есть не что иное, как продолжение государственной политики иными средствами“. Уточняя свое понимание „иного средства“, Клаузевиц писал, что „война — это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить вашу волю“. Концепция Клаузевица как бы предоставляет государственному деятелю выбор: для достижения данной политической цели можно действовать или мирным путем, или при помощи вооруженного насилия.

Так было. А теперь? Можно ли теперь рассматривать всеобщую термоядерную войну как „иное средство“ государственной политики, как акт навязывания своей воли предполагаемому противнику? По-видимому, потенциал ответного удара лишает такой выбор всякой рациональности, автоматически превращает средство насилия над противником в средство самоуничтожения агрессора. Поэтому, оставаясь в пределах рассудка, невозможно рассматривать всеобщую ракетно-ядерную войну как средство достижения какой бы то ни было политической цели».

Эту мысль я развивал во многих публикациях. Военные отвечали. Дело дошло даже до того, что меня пригласили к руководству ГлавПУРа, где несколько генералов, уверенные в том, что Советский Союз победит США в ракетно-ядерном столкновении, укоряли меня за «пораженчество». За границей было отмечено, что против всеобщей ракетно-ядерной войны как «нормального» средства политики выступают люди из окружения Брежнева (Арбатов, Бовин, Иноземцев). Отсюда делался вывод о расхождении взглядов политиков и военных. Писал об этом, в частности, и известный «кремленолог» Виктор Зорза. Расхождения действительно были. Генералы заметно отставали от времени.

Потом Зорза неожиданно исчез с журналистских горизонтов. Прошло много лет.

— Вам что-нибудь говорит фамилия Зорза? — услышал я однажды в телефонной трубке.

— Да, — признался я, — «что-то» говорит.

И через пару дней коренастый, плотный, почти лысый человек с седеющей окладистой бородой сидел у нас дома и с аппетитом ел кислые щи с грибами. Рассказывал…

Родился он в 1925 году в Западной Украине. После 1939 года оказался в Сибири. Сбежал с поселения. Бродяжничал. Нищенствовал. Добрался в 1942 году до Куйбышева. Там нашел Эренбурга и по его совету вступил в формирующуюся польскую армию.

Затем Лондон и новая жизнь на новой земле. Международную известность Зорзе приносят его еженедельные колонки в «Вашингтон пост». В отличие от других «кремленологов» он не столько «вскрывал», сколько исследовал. У нас его считали агентом ЦРУ, в Штатах — агентом КГБ.

В 1977 году умирает от рака его 25-летняя дочь. И смерть входит в его жизнь, в его творчество. Вместе с женой они пишут статью «Смерть дочери», а потом — необычную, рвущую душу книгу «Путь к смерти».

В 1979 году Зорзе сделали операцию на сердце и сказали, что жить ему осталось не более года. Он обжаловал приговор медиков. Отправился в Индию. Долго мыкался там с места на место, а с 1981 года обосновался в гималайской деревне на высоте около четырех километров. Там и жил, как живут крестьяне…

В 1989 году через Москву возвращался в Лондон. И позвонил мне.

С моей подачи статья Виктора и Розмари Зорза «Смерть дочери» была опубликована в журнале «Наука и жизнь» (1989, № 8).

Главная идея Виктора — организация особых больниц, больниц для умирающих (хосписов) осталась нереализованной. Но ведь жизнь продолжается. Когда-нибудь и мы станем добрее… И сердобольнее.