Ответа не было.

Покрытой ожогами рукой Мина извлекла из пламени опаленное тельце своей любимой змейки. Та шипела и пыталась извернуться то в одну, то в другую сторону, отчего ее почерневшая, вздувшаяся пузырями кожа лопалась и отставала от плоти.

— Все хорошо… Все будет хорошо, — отчаянно уговаривала питомицу девочка, баюкая ее в ладонях.

Змейка попыталась было высунуть обожженный язычок и умерла, обмякнув на руках у хозяйки. Лицо Мины исказили гнев и ужас.

Даже Топаз замерла на секунду, почувствовав раскаяние, но затем снова повернулась к Джейку.

— Очнись! — крикнула она снова.

Глаза мальчика распахнулись, и она заставила его встать на ноги.

— Я убью тебя! Убью! — взревела Мина, обращаясь к Топаз.

Послышался взрыв — это стекло витрины разлетелось вдребезги от жара. Считаные мгновения спустя емкости уже раскалывались одна за другой, и их содержимое разлеталось в стороны.

Мина бросилась на помощь пострадавшему господину, а Топаз поволокла Джейка сквозь пламя в сторону двери. Она успела заметить последний мстительный взгляд ненавидящей ее девочки, прежде чем вытащила друга на палубу.

Звенел пожарный колокол, и перепуганные гвардейцы торопились вниз на помощь своему господину.

Топаз подтащила Джейка к грот-мачте.

— Мы приближаемся к точке горизонта, — выдохнула она, кивнув на блестящий на корме константор: его кольца уже почти выровнялись. — Ты можешь спастись только одним способом — поднявшись наверх. Лезь на мачту!

— Ч-что? — с запинкой переспросил Джейк.

— Точка горизонта! Корабль вот-вот исчезнет. Водоворот утащит тебя вниз. А теперь лезь!

Джейк помотал головой.

— Я не могу бросить тебя здесь, — беспомощно пробормотал он.

— Что же, тебе придется! — прикрикнула она. — Выбора у тебя нет!

«Линдвурм» задрожал всем корпусом. Джейк, совершенно обескураженный, полез вверх по мачте. Соленая вода, обжигающая его рану, причиняла мучительную боль, но не она, а куда более сильное, невыносимое страдание заставило его спрыгнуть обратно и обхватить Топаз руками.

— Я не могу бросить тебя здесь! Не могу! — заорал он, перекрикивая громкий скрип рангоута. — Мина убьет тебя.

— Мина не может меня убить.

— Откуда ты знаешь? Откуда? — еще сильнее повысил голос Джейк.

Топаз посмотрела мальчику прямо в глаза. Пришло время произнести вслух страшную правду.

— Потому что мы с Зельдтом… родня. Он мой родственник. Мой дядя!

Глаза Джейка в ужасе расширились, он открыл было рот, но времени уже не оставалось, трясся уже весь корабль. Снова он полез на мачту, все выше и выше. Со всех сторон сюда стягивался воздух. «Линдвурм» содрогнулся так, что, казалось, вот-вот рассыплется. Кольца константора выровнялись.

— Топаз, я тебя люблю! — крикнул Джейк маленькой фигурке, оставшейся внизу.

Раздался оглушительный взрыв — и Топаз вместе с кораблем исчезли из-под его ног. Мальчик с криком полетел в воду. Его втянуло в водоворот. Океанская вода хлынула в легкие.

Джейк пытался плыть к поверхности, но течение продолжало утягивать его вниз, разбрасывало в стороны его руки и ноги. В конце концов он все же вынырнул. И, хватая ртом воздух, тут же ощутил боль в ладони.

Он огляделся и заметил, что неподалеку плавает деревянный поддон, свалившийся с корабельной палубы. Мальчик кое-как забрался на него, в изнеможении рухнул на импровизированный плот и принялся растерянно озираться. Он остался в одиночестве посреди беспокойного океана. «Линдвурм» исчез бесследно.

Когда волны начали утихать, Джейк заметил еще одно живое существо, тяжело дышащее поблизости. Собака отчаянно барахталась в воде, пытаясь удержаться на плаву. Мальчик узнал потрепанную, изборожденную шрамами морду мастифа, Фелсона.

Увидев Джейка, пес поплыл к нему. Выглядел зверь полумертвым.

— Бросили тебя, приятель? — спросил у него мальчик. — Теперь хочешь дружить?

Мастиф нахмурился, заскулил и высунул язык, пытаясь лизнуть его в лицо. Это выражение приязни растопило сердце Джейка. Его губы задрожали, слезы хлынули из глаз. Он втащил Фелсона на плот и крепко его обнял.

— Хорошо, будем с тобой дружить, — тихонько шепнул мальчик.

Джейка с Фелсоном подобрали какие-то фламандские рыбаки. Они больше месяца ловили рыбу тралом в Северном море и уже возвращались домой с Доггер-банки с полным трюмом соленой сельди, когда заметили плот. Они бросили за борт сеть и втащили на палубу Джейка с товарищем.

Краснолицый парень, говорящий по-фламандски с занятным певучим выговором, предложил им тарелки с изумительной копченой рыбой и деревянные чашки (в случае Фелсона это была огромная миска) какого-то необычного лимонада. Кто-то перевязал мальчику руку и похвастался собственным набором шрамов.

Рыбаки смеялись и шутили, отхлебывали из фляг и пели матросские песни всю дорогу до берега. Они высадили Джейка с Фелсоном в гавани Хеллевутслюйса.

Мальчик обнаружил «Аал» затесавшимся среди множества рыбацких суденышек в порту. Воспользовавшись несколькими монетами из тех, что Натан дал ему в Венеции, он приобрел топливо и воду на обратную дорогу и отплыл на юг, вверх по Рейну, правя шхуной в ярком лунном свете.

Мысли Джейка вернулись к потрясшим его событиям на «Линдвурме». Череда навязчивых воспоминаний вставала перед его внутренним взором: странное поведение подруги, стычка с Зельдтом, пистолет, драка, пожар, участь Мининой змейки и, конечно же, ошеломляющее признание Топаз: она племянница, кровная родственница самого Зельдта.

Точно так же, как чуть раньше с океаническим течением, теперь он боролся с водоворотом противоречивых мыслей и страхов. Он отчаянно жалел Топаз, но и ужасался всей душой. Измученный разум задавался вопросами: была ли она когда-либо близка с семьей? Если Зельдт ее дядя, кем были ее отец и мать? Что там рассказывал об этой семье Чарли?.. Один брат — разве он не исчез? И еще была сестра, еще хуже самого Зельдта… Значит, Топаз приходится дочерью кому-то из них? Но при каких обстоятельствах ее удочерили? Джейк не сомневался, что любит Топаз, но теперь его терзал ужаснейший из вопросов: а не запятнана ли она каким-то образом злом своей семьи?

Когда Джейк понял, что начинает сходить с ума, он решил выкинуть эти мысли из головы, пока не успокоится в достаточной мере, чтобы рассуждать логически.

Следующим утром, перед самой зарей, он прибыл обратно в Кельн, где попросил родителей ждать его перед тем, как броситься на помощь Топаз. Огромная площадь перед собором пустовала, но три знакомые фигурки спали, прижавшись друг к другу на ступенях набережной. Одна из них, что-то почувствовав, села. Это была Мириам Джонес. При виде любимого сына она вскочила на ноги и запрыгала от радости.