– Я не к этому стремилась! Просто так сложилась судьба, ничего не поделаешь. – Я заломила руки. – Фрида, вся моя жизнь изменилась, я даже глазом не успела моргнуть. Господи, мы ведь могли и не встретиться, Ларс тогда едва не умер.

Она фыркнула.

– Ага. Душещипательная история. Надо было написать письмо в газету, про вас бы напечатали трогательную заметку.

– И как она закончится? – тихо спросила я. – Какой финал у этой истории?

– Кажется, он разворачивается прямо на наших глазах. – Фрида вновь отвернулась, не желая на меня смотреть.

А теперь, сидя в своем кресле, Фрида сверлит меня злобным взглядом.

– Ты оставила меня ни с чем. Куча неоплаченных счетов, пара сотен книг в запасе и кое-какая мебель для магазина. У меня в кармане не было ни гроша!

Я опускаю глаза.

– Ты могла попросить помощи у родителей.

– Как ты себе это представляешь? Опять просить у них денег? Прийти, поджав хвост, и признать поражение?

Фрида отворачивается к окну, потом снова переводит взгляд на меня.

– Затея с магазином провалилась. Они окончательно поставили на мне крест. Я ведь… Я не вышла замуж. Не нашла близкого человека.

Я жду, пока она продолжит, но Фрида молчит, опустив глаза. Стряхивает пепел с сигареты, и серые хлопья кружатся над фарфоровой пепельницей.

Вспоминаю про Джима Брукса, о котором Фрида рассказывала мне в воображаемом мире. Если верить ее словам, они идеально подходят друг другу – в той жизни. Неудивительно. Там все у всех хорошо, включая Фриду. Я позаботилась о счастливом финале.

В реальности ее карьера и личная жизнь сложились совсем иначе. Не знаю, где она нашла деньги и как избежала банкротства. Я и не думала, что она обратится к родителям: Фриде всегда хватало смекалки, чтобы найти выход из любого тупика. Может, она умудрилась отыскать инвестора, как и в воображаемом мире. Но обходительному и влюбленному мужчине, вроде того Джима Брукса, попросту нет места в ее нынешней жизни.

И, кажется, я теперь понимаю почему.

Фриде не нужен никакой Джим Брукс. Она никогда не искала такого человека.

Ей просто хотелось, чтобы рядом был друг. Родственная душа, как говорила моя мама. По-настоящему верный и преданный соратник, готовый пойти за ней в огонь и в воду, а не просто добрая приятельница, какой я была для нее в воображаемом мире.

Но я сделала выбор, и это стало огромным ударом для Фриды. Не только для бизнеса; в конечном счете бизнес – дело десятое.

Вопрос в том, сколько боли я ей причинила?

Качаю головой. Я никогда об этом не задумывалась.

– Фрид… – тихо начинаю я. – Фрида, прости меня.

Она смотрит мне в глаза, снова затягивается сигаретой. Выпускает дым в сторону:

– Жизнь – такая штука, никогда не угадаешь, что ждет впереди.

Я нервно стискиваю в руках сумку и щелкаю желтой металлической застежкой. Подаюсь вперед.

– Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь…

Незаконченная фраза повисает в воздухе, я не могу подобрать слова.

Фрида молча меня разглядывает.

– Наверное, ты права. Когда-нибудь смогу. Может, мне просто надо было снова тебя увидеть. Чтобы отпустить прошлое.

Я несмело улыбаюсь в ответ:

– Хотелось бы верить.

Она встает, напоследок затягивается сигаретой и бросает окурок в пепельницу.

– Мне надо перезвонить тому человеку. – Голос Фриды звучит ровно и невозмутимо. Она обходит стол, невесомо касается моего плеча и тут же убирает руку: – Китти, пожалуйста, прими мои соболезнования.

Мы смотрим друг на друга. Я вижу, как темнеют от боли ясные искрящиеся глаза Фриды. Отворачиваюсь, часто моргая. Она глубоко вздыхает, и я заставляю себя повернуться.

– Прости, что не была на похоронах. Ты права. Я должна была приехать.

Поднимаюсь, с трудом выпрямляя ноги.

– Спасибо. Для меня это очень важно.

Она кивает:

– Ладно. Береги себя и детей. И своего мужа.

– И ты береги себя. Может… – Я запинаюсь. – Может, еще увидимся.

– Может быть.

Она смотрит в окно. Обхватывает себя руками и бросает через плечо:

– Секретарь проводит тебя до выхода. Прощай, Китти.

Фрида с трудом сдерживает чувства. Явно хочет, чтобы я ушла: ей нужно побыть одной.

В последний раз киваю на прощание и ухожу.

Снег, лежащий на тротуарах, постепенно превращается в лужи. По Восемнадцатой улице несутся машины, около остановки тормозит автобус, но тут же отъезжает, не выпустив ни одного пассажира. Выхожу из офисного центра через вращающуюся дверь; солнце светит так ярко, что я прикрываю глаза рукой.

И вдруг прямо на тротуаре передо мной – родители.

– Мама, – выдыхаю я, – папочка!

Мама с папой улыбаются, и мне хочется броситься им на шею – но я знаю, что на самом деле их здесь нет. Они есть только у меня в голове.

– Это ведь просто выдумка. Вы ненастоящие, да?

– Китти. – Мама подходит ближе и кладет руку мне на плечо. Удивительно, насколько велика сила моего воображения: мамино прикосновение кажется совсем реальным, я и вправду чувствую ее пальцы сквозь ткань пальто.

Оказывается, человеческое воображение – поразительно умелый и трудолюбивый фокусник.

– Мы пришли попрощаться, милая, – говорит отец. – Вот и все.

Он останавливается совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.

– Да, попрощаться. И сказать, как мы тебя лю-бим.

– Я тоже вас люблю.

Уголком глаза замечаю прохожего в темном пальто и шляпе: он обходит меня справа, потом озадаченно оглядывается. Наверное, принял меня за городскую сумасшедшую, эдакую чокнутую тетушку, которая остановилась посреди тротуара и болтает сама с собой.

– Я больше вас не увижу? Больше туда не вернусь? – Прикусываю губу и отворачиваюсь. – В тот… другой мир.

Впрочем, ответы мне хорошо известны: я ведь сама придумываю, что скажут родители. Вернее, что бы они сказали, если бы были рядом.

– Китти, воспоминания живут не здесь. – Мама касается моего лба. – Воспоминания должны жить вот тут. – Она постукивает кончиками пальцев по моей груди.

– Ясно. – Киваю. – Я буду скучать.

Папа качает головой:

– Не нужно скучать, мы всегда рядом. Просто немного по-другому.

– Вы ведь поможете мне… с детьми? – У меня в горле стоит ком. – Я без вас не смогу. Не справлюсь одна с малышами. С Майклом.