Нередко и в самые разные времена на сцене соперничают актеры, один из которых более склонен к жесту, к внешним эффектам, второй — сдержаннее, внимательнее к внутреннему строю текста. На елизаветинской сцене такими соперниками были Аллен и Бербедж. В их манере отразился характер труппы. Театр Хенслоу не мог не быть коммерчески ориентированным, а труппе, игравшей Шекспира, не пристало «горланить» и «рвать страсть в клочья».

Премьеры соперничавших трупп играли по-разному, но оба признавались великими и стоячим «двором», и в ложах. Среди эпитафий, написанных на смерть Бербеджа, самая краткая — в форме ремарки «Уходит» (Exit), произнесенная, когда великий актер покинул сцену. Уильям Герберт, граф Пембрук (претендент в адресаты шекспировских сонетов), тогдашний лорд-камергер, отказался посетить прием и спектакль у французского посланника, сославшись на сердечно его тронувшую «потерю своего старого знакомого — Бербеджа».

Оба актера были людьми нового склада — интеллектуалами, собирателями книг, рукописей, картин. Аллен основал Далидж-колледж, потратив только на покупку земли под строительство десять тысяч фунтов. Там теперь хранится и коллекция картин, собранная Бербеджем; предполагают, что какие-то из них принадлежат его кисти.

Подобной широтой ума и разнообразием таланта основной комик труппы лорда-камергера не отличался. Звали его Уилл Кемп. И наставления Гамлета комическому актеру вполне относились и к нему (тогда уже покинувшему труппу). Но как он мог не пороть «отсебятины», если ее так любил и ждал от своего любимца зритель! Правда, еще больше зритель ждал, когда, после того как кончится трагедия и унесут трупы, Кемп станцует свою знаменитую джигу. Спектакль сопровождался и завершался танцем, от этого обычая в публичном театре еще не осмеливались отступить.

С джигой было связано имя еще одного актера-пайщика — Огастина Филипса. Неизвестно, исполнял ли он танец (скорее всего — да), но именно он написал к нему музыку. Среди того, что он оставил по завещанию, были музыкальные инструменты. Филипс оставался в труппе до своей смерти в 1605-м. В его завещании перечислено рекордное количество сотоварищей, кого он желал помянуть. Шекспир был назван в числе трех, кому причиталась наибольшая сумма — 30 шиллингов золотом. Таков был обычай, и Шекспир от него не отступит, также вспомнив в свой час друзей-актеров. Вместе они оставались десятилетиями, были связаны узами дружбы и родства, их дети нередко вступали в браки между собой.

Судя по тому, что мы знаем о них, это были совсем не те люди, кого можно представить буйной толпой идущих большой дорогой и коротающих время за пивной кружкой. О ком-то знаем, что он был образован и щедр, кто-то участвовал в жизни своего прихода, где прожил несколько десятилетий, как Хеминг и Кондел, поднявшие большие семьи и оставившие им солидное обеспечение… Похоронены оба у Святой Марии Олдерменбери. На том же кладбище был установлен памятник Шекспиру, под бюстом которого мемориальная доска гласила:

Это место было уничтожено Великим пожаром в 1666 году, восстановлено Кристофером Реном, но снова стерто с лица земли бомбежкой в 1940-м. Сейчас вокруг шекспировского бюста с памятной надписью разбит сад.

Шекспир был не единственным из актеров, кто получил дворянское достоинство и герб. Того же удостоились Хеминг и Филипс. Это, конечно, не рыцарское звание — его актерам предстоит ждать еще почти 300 лет, пока его не получит выдающийся актер шекспировского репертуара сэр Генри Ирвинг.

Все это — повод напомнить антистрэтфордианцам, оскорбленным деловой «хваткой» поэта, что в своем быту и привычках Шекспир не был белой вороной. В лучшей лондонской труппе (которая спустя десять лет станет придворной) служили люди, ценившие образование и социальный статус, умевшие зарабатывать деньги и распоряжаться ими. Так что не будем чувствовать себя обманутыми в лучших надеждах, когда слышим, что Шекспир покупал недвижимость, мог ссудить деньги под проценты и не любил, когда долг ему не возвращали.

Отличало Шекспира от сотоварищей по труппе — и не в лучшую сторону — видимо, то, что он уступал им в актерском мастерстве. Его амплуа и роли мы можем только предполагать. Шекспир значится в списке актеров, игравших в пьесах Бена Джонсона «Всяк в своем праве» и «Сеян», но какие роли? Театральное предание приписывает ему две в собственных пьесах: старого слугу Адама («Как вам это понравится») и Тень отца Гамлета. Это согласуется со свидетельством современника — Джона Дейвиса, в чьей эпиграмме «Нашему Теренцию, Уиллу Шекспиру» говорится о присущих Шекспиру остроумии и честности и о том, что ему приходилось играть роли королей: …plaid some kingly parts in sport.

Шекспир рано перешел на амплуа «стариков». В память об этом великие исполнители роли Гамлета-сына, достигая преклонных лет, будут как мемориальную роль играть Гамлета-отца.

Великим актером Шекспир не был и пайщиком труппы стал, вероятно, не в качестве актера, а в качестве ее драматурга. Его главной обязанностью было обеспечить репертуар.

Можно лишь пожалеть, что у труппы лорда-камергера не было своего пунктуального Хенслоу или аналогичные записи о ежедневных делах театра до нас не дошли. Репертуар конкурирующей труппы мы знаем несопоставимо более полно. Так, за 1594—1600 годы нам известно не менее девяноста пьес, поставленных труппой лорда-адмирала, и не более двадцати, сыгранных людьми камергера. Подавляющее большинство из них — шекспировские. Можно, конечно, предположить, что более коммерческий театр Хенслоу был вынужден быстрее прокручивать свой менее качественный репертуар. У Хенслоу было по-прежнему в ходу соавторство, то есть изготовление текста в несколько рук, что ускоряло процесс.

Сведения о том, что ставили слуги лорда-камергера, приходилось собирать по крупицам, отыскивая их в дневниках современников, случайно сохранившихся свидетельствах о постановках, или считывать с титульных листов печатных изданий, где обычно сообщалось, кем данная пьеса была поставлена.

По совокупности этих свидетельств в первые годы существования труппы может показаться, что Шекспир — не только ее главный, но чуть ли не единственный драматург. Пьесы других авторов мелькают лишь время от времени, он же не просто присутствует, а царит в репертуаре. Сомневаться в том, что его пьесы — основа репертуарной политики труппы, не приходится, но об участии других авторов мы могли бы знать больше, если бы картина дошла до нас во всей полноте. Она не дошла, и сам факт, что Шекспир заслонил собой других даже в большей степени, чем это было в действительности, — свидетельство его репутации в эти годы. Позже появятся новые авторы и займут значительное место, но в годы после чумного опустошения первое поколение драматургов-елизаветинцев ушло, новое еще не появилось. До прихода в театр ближе к концу столетия Бена Джонсона, Деккера и Хейвуда, Бомонта и Флетчера — Шекспир не имеет соперников не только в репертуаре своей труппы, но и на лондонской сцене.