— Убирайтесь отсюда! — крикнул кто-то.

Тревис сразу понял, что кричит он сам, но он не имел никакой власти над своим собственным голосом.

— Олриг помоги нам, он весь горит. Сделайте же что-нибудь, мастер Эрион!

— Я не в силах ему помочь, Гроссмейстер.

— Никто из нас не в силах ему помочь. Теперь многое стало нам не под силу. Даже Олриг ничего не может для нас сделать.

Значит, конец близок. В последний раз обжигающий мрак накрыл Тревиса, окутав его складками черного, тлеющего савана. И он все понял. Начались превращения.

Пламя превратило его тело в жесткий раскаленный прут. Он выгнул спину, откинул голову и выкрикнул чужие слова:

— Он пожрет вас!

А потом со всех сторон подступил огонь и превратил мир в пепел.

Темно.

Тихо.

Время уходит.

И вдруг — свет.

Тонкий серый луч прорезал мрак. Стал шире, когда Тревис открыл глаза.

Он заморгал, и свет начал пульсировать в такт сильной, но вполне терпимой боли, которая поселилась у него в голове. Тело ныло, словно его били камнями много дней подряд, но зато он чувствовал его под грубым одеялом и мог пошевелить пальцами рук и ног. Значит, они не сгорели.

Не успев сообразить, что делает, Тревис сел. У него тут же закружилась голова, но он сжал зубы и прогнал неприятные ощущения прочь. Когда он смог снова открыть глаза, то медленно оглядел маленькое, тускло освещенное помещение.

Нет, это не склеп. Но и на обычную комнату не слишком похоже. Скорее, келья. Здесь едва хватало места для узкой кровати, на которой он лежал. Каменные стены были совершенно голыми. Под потолком виднелось маленькое окошко, сквозь которое внутрь лился свет. Еще в комнате стояли простой деревянный стул и стол.

Раздался скрежет, и Тревис увидел, как открылась низкая деревянная дверь. В нее вошел невысокий крепыш в коричневом балахоне, который держал в руках чашку и графин. Заметив, что Тревис на него смотрит, он резко остановился, и на пухлом лице появилось удивление. Затем он криво ухмыльнулся и быстро выскочил в дверь.

Подождите, — хотелось крикнуть Тревису, но ему удалось выдавить из себя лишь невразумительный хриплый стон. Дверь захлопнулась, мужчина исчез.

Может быть, встать с кровати и попытаться его догнать? Тревис сомневался, что ему это удастся, но, прежде чем он пришел к какому-нибудь определенному решению, дверь снова открылась. В маленькую камеру вошли двое мужчин в серых одеяниях, крепыш в коричневом, прихрамывая, маячил у них за спинами. У одного из гостей, судя по всему, ровесника Тревиса, были черные волосы и карие глаза и лицо, изуродованное многочисленными шрамами. Другой оказался совсем пожилым, с седыми волосами и бородой, а его глаза походили на две холодные синие льдинки. Он опирался на деревянный посох, украшенный искусной резьбой, но, несмотря на возраст, производил впечатление человека сильного и властного.

— Ну, — язвительно заявил черноволосый. — По-моему, он не слишком похож на повелителя рун.

Старик нахмурился.

— Думай, прежде чем что-нибудь произнести вслух, мастер Ларад. Он тебя слышит.

Молодой человек с покаянным видом кивнул, но глаза его с любопытством уставились на Тревиса. Старик подошел к кровати и спросил:

— Тебе известно, что произошло?

Тревис задумался, но у него тут же возникло ощущение, будто он пытается вырезать фигурки из тумана, да еще тупым ножом.

— Я был болен, — сказал он, чувствуя, как слова царапают горло.

Старик кивнул:

— А ты знаешь, кто я такой?

Тревис принялся вглядываться в морщинистое лицо. Сейчас оно было исполнено понимания и мудрости и мира — но он знал, что оно может пылать гневом.

— Я видел вас в таверне. Вы сияющий человек.

Черноволосый рассмеялся.

— Он придумал для вас новый титул, Орагиен. Должен сказать, мне нравится. Звучит гораздо лучше, чем «Гроссмейстер».

Старик наградил своего спутника суровым взглядом, а потом снова повернулся к Тревису.

— Да, я пришел к тебе на помощь в таверне недалеко от города. Но сейчас важно не это.

Тревис перевел глаза на серые, точно дымка, балахоны своих посетителей и все понял.

— Я в Серой Башне, верно?

Старик — Орагиен — серьезно кивнул.

— Верно.

— А вы толкователи рун.

— Да.

Тревис попытался облизнуть губы, но язык превратился в кусок деревяшки.

— Как… я сюда попал?

— Мы тебя призвали, — ответил Орагиен, перехватив свой посох.

Тревис задумался, вспомнил слова, произнесенные на старом кладбище на холме за городом.

Они даже сейчас призывают тебя. Неужели ты не слышишь?

Значит, вот что имел в виду брат Сай. Однако это все равно не объясняет, что он делает на Зее. Тревис хотел спросить, но сил у него хватило только на одно слово:

— Почему?

Орагиен собрался ему ответить, но его перебил черноволосый молодой человек.

— Все очень просто, мастер Уайлдер. Гроссмейстер утверждает, будто ты спасешь толкователей рун. — Его слова жалили, точно острые осколки стекла.

Дверь захлопнулась, и Тревис остался один в маленькой келье.

Он тяжело опустился на жесткую койку, тело била мучительная дрожь. И хотя лихорадка прекратилась, а болезнь отступила, Тревис чувствовал себя беззащитным и слабым, как насекомое, лишившееся панциря. Он говорил с Гроссмейстером Орагиеном и другим толкователем рун, острым на язык Парадом, всего несколько минут. Тем не менее смертельно устал, словно пробежал марафон после недели без сна.

— Нужно время, чтобы ты окончательно поправился, — сказал ему Орагиен. — Мне неизвестно, чем вызвана твоя болезнь. Сначала я думал, что это обычная болотная лихорадка — ты слишком долго находился под дождем, — но твой недуг оказался более серьезным, и ты три дня был в очень тяжелом состоянии. Оставайся в постели до тех пор, пока не окрепнешь.

Ларад бросил быстрый взгляд на старшего толкователя рун.

— А как же вечерний хор? Все хотят видеть героя, которого вы вызвали. Они устали ждать, Гроссмейстер.

Орагиен нахмурил седые косматые брови.

— Замолчи, мастер Ларад. Человек перенес серьезную болезнь, и…

— Нет, со мной все в порядке. Я приду на ваш… хор.

Наверное, на лице у самого Тревиса появилось такое же удивление, как и у обоих толкователей рун. Впрочем, он чувствовал, что между ними существуют некие разногласия относительно его скромной персоны. И ему это показалось даже важнее причины, по которой его призвали с Земли.