Когда принц закончил, повисла пауза. Даже Берилл была настолько потрясена, что потеряла дар речи.

— Хм, что ж, сэр, — сказал Кельвин, — что бы вы хотели спеть для нас?

— Я бы хотел спеть «Rockin' All Over The World» группы «Status Quo», — ответил принц.

— Хороший выбор, — сказал Родни словно на автопилоте. — Это отличная песня.

— Здесь нужно петь «rockin'», а не «rocking», — добавил принц. — «G» на конце немая. Ею пожертвовали ради более сильного эффекта и для того, чтобы текст был более плавным. Я считаю, что это допустимо, а вы? Правильный английский очень важен, но не стоит быть излишне придирчивыми. Вы согласны?

Трое судей дали понять, что совершенно согласны, и принц послушно исполнил классическую песню группы «Status Quo». Когда он закончил, все трое судей разразились восторженными аплодисментами.

— Ваше королевское высочество, — сказал Кельвин, натягивая на лицо серьезную маску.

— Пожалуйста, называйте меня «сэр», — перебил его принц. — Правда, честно, обычного «сэр» более чем достаточно.

— Ну что ж, сэр, — продолжил Кельвин все так же серьезно. — Я очень приятно удивлен. Когда я понял, что это не шутка и что вы хотите пройти прослушивание, если честно, я был потрясен.

На лице принца промелькнула тень недоумения. Разумеется, Кельвин не сообщил ему о том, что собирался отрицать свою предварительную осведомленность о королевском участии. Кельвин быстро продолжил, чтобы принц не успел сказать, что на самом деле это именно он пригласил его на прослушивание.

— Нам постоянно показывают вас как человека, потерявшего связь с реальностью, безучастного, изнеженного, высокомерного, помешанного, надоедливого старого зануду.

— Я знаю. Я знаю, — пожаловался принц. — Это так угнетает, вы согласны?

— Я не верила этим гадким слухам даже секунду, сэр, — проворковала Берилл. — Вы так много сделали для понимания и терпимости между расами, религиями… гендерными предпочтениями. Да что там, я думаю, что теперь будет даже возможно сделать транссексуалку Дамой Британской империи.

— Берилл, заткнись! — рявкнул Кельвин.

— Я просто говорю!

— Лучше просто помолчи. Сэр, — сказал Кельвин, снова поворачиваясь к принцу. — Мы знаем все гадости, которые о вас рассказывают. Но шоу «Номер один» — беспристрастное шоу. Мы не превозносим титулы, но и не презираем их. Мы оцениваем всех, кто к нам приходит, только на основании их достоинств. Любой может быть звездой…

— Вы такие молодцы, — перебил его принц. — Я серьезно думаю, что это достойно похвалы. Это именно тот дух, который я пытаюсь поддерживать с помощью своего траста. Мы всегда говорим, что, невзирая на самые отчаянные или трудные обстоятельства, в которых может оказаться молодой человек, наша задача — помочь ему подняться и выпустить на свободу природный потенциал, имеющийся у всех нас.

Кельвин улыбнулся:

— И у вас тоже, сэр. Вы тоже имеете право на то, чтобы вас ценили за ваши достоинства. Я пропускаю вас в следующий тур.

— Правда? О, вы так добры.

— Я тоже, — быстро сказала Берилл. — Вы сделали эту песню, сэр.

— Да, — поспешно согласился Родни. — Спеть «Status Quo» нелегко. Но вы сделали эту песню, сэр.

Затем принца вывели из зала. За дверями он увидел задыхающуюся от волнения Кили, которой не терпелось узнать, как выступил его королевское высочество.

— Ну, знаете, мне показалось, что им понравилось, — ответил он. — Одному Богу известно почему. Полагаю, я пел ужасно, но я старался изо всех сил, и, конечно, мелодия просто потрясающая.

— Значит, вы в «поп-школе»? — взвизгнула Кили.

— Ну, если вы так говорите.

Принц не прыгал и не кричал, как исторически подобало прошедшим в следующий тур конкурсантам, поэтому Кили пришлось прыгать за него.

— Да! — сказала она. — Это так клево! Просто отлично! Отпад!

После чего принц и двое его детективов поспешили обратно в Лондон, чтобы присутствовать на службе в соборе Святого Павла, посвященной памяти жертв последнего цунами.

После его королевского высочества в списках значилась Латиффа, отобранная заранее «заноза», или «заносчивая негритянка». Кельвину всегда нравилось включать в шоу «занозу», а иногда даже «бодучую занозу», то есть «белую девушку, которая косит под заносчивую негритянку». Последние были еще забавнее, ведь нет ничего прикольнее, чем бледные девушки из Эссекса, которые вальяжно вышагивают, щелкают пальцами, называют себя телками и, в общем, создают впечатление, что они выросли вместе с Эминемом и Eight Mile.

Латиффа гордо вошла в комнату, словно на прослушивание двойников Destiny's Child. Это была крутая девица, окруженная аурой агрессивной самоуверенности, которую наверняка ощущал вермахт в то утро, когда напал на Россию, и, разумеется, с тем же потенциалом, чтобы потерпеть поражение. Американка во всем, кроме национальности, Латиффа не была склонна прятать свой талант в толпе.

— Я лучшая! — громко заявила она. — Так чта забудьте астальных. Я сексуальна, и я сильна женщина, и у меня есть когти, так чта лучша берегитесь. Никта не хочет этава так, как я, поэтаму лучше все валите с маей дароги, патаму чта Латиффа идет!

Времени было мало, поэтому прослушивание было решено прогнать быстро. Ей дали достаточно времени, чтобы она вызвала всеобщее раздражение, в чем и заключалась выделенная ей роль в формировавшейся группе финалистов. Она приготовила песню «Nasty Boys» Джанет Джексон, и Кельвин позволил ей спеть три строчки, прежде чем сообщить, что она прошла в следующий тур. Он даже не стал советоваться со своими коллегами-судьями. Он не собирался выставлять Латиффу на первый план до более поздних ступеней конкурса, чтобы ее раздражающее самомнение не вылезло слишком рано. Во время первых двух или трех шоу она мелькнет на экране всего пару раз, но не более того.

После Латиффы в зал зашла Сьюки, стриптизерша, ставшая проституткой, женщина с огромными силиконовыми грудями, которую Трент попытался отсеять на уровне открывания конвертов и чью заявку Эмма в приступе минутной жалости положила в пачку «сморчков». Эмма углядела в заявке то же самое, что позднее заметил Кельвин. Трент предлагал задействовать ее в массовке на предварительном отборе в качестве персонажа для короткого сюжета и для смеха. «Представьте себе эту высосанную, высушенную старую шлюху, которая думает, что может стать поп-звездой», — говорил Трент. Но, просматривая ее видео, Кельвин заметил настолько безграничное страдание Сьюки, что нашел ее почти привлекательной. Она была настолько потрясающе уязвима. Классическая птица на проводах. Едва ли по-прежнему привлекательная, но уже через несколько месяцев, может быть, недель превратится в ужасающую карикатуру на «старую гадкую проститутку» (или «сапог»). Инстинкты Кельвина говорили, что со Сьюки получится отличный сюжет. Мужчины возжелают ее, потому что уязвимость делает ее доступной, а женщины увидят в ней человека на грани срыва и пожалеют ее. Она даже не так плохо пела, что всегда предпочтительней для перспективных финалистов.