Когда наступает ночь и темнота накрывает окрестности, как одеяло, мы сдаемся. Возвращение домой похоже на капитуляцию, но блуждание в темноте не принесет пользы никому из нас. Нам нужно подумать, нам нужен новый план – лучший. Мы должны явиться к Джозефу к полуночи, и на этот раз нужно быть более осторожными. Кроме того, мы понятия не имеем, вернутся ли повстанцы. Не то чтобы я была против стычки с ними – наоборот. Сейчас я бы многое отдала, чтобы заполучить в свои руки одного-двух мятежников. Однако ситуация изменилась. Они знают о нас. И если они действительно вернутся, уверена, мы будем в меньшинстве.

Машину, на которой приехал Анатолий, мы решаем оставить. Кэт садится рядом со мной на пассажирское сиденье, Блум – на заднее, а Кеннет и Матео едут за нами на своей машине.

– Поверить не могу, как мы были глупы, – бормочет Кэт, сжимая руки на коленях в кулаки. – Как мы могли думать, что так просто войдем туда?

– Я не думала, что он, как трус, схватит двоих из нас и сбежит, – мрачно говорит Блум. Я смотрю в зеркало заднего вида: ее лицо бледное, но выражение решительное. – Я думала, он будет драться, если узнает, что мы пришли. Это же просто…

– Трусость, – рявкаю я, повторяя то, что она сказала чуть раньше. – Он облегчает себе задачу.

– Может быть, он знал, что в драке у него нет шансов, – язвительно замечает Кэт. Когда я вопросительно смотрю на нее, она бросает взгляд через плечо на Блум. – Сейчас, скорее всего, уже разошлись слухи о том, что она сделала на зимнем острове. Я никогда не слышала, чтобы кто-то обладал таким могуществом, и Джозеф, думаю, тоже. Наверное, он не хотел открытого противостояния, вот и придумал эту… эту сделку.

Лицо Блум искажается в ужасе. Я понимаю, что Кэт не желает ей зла, но то, как она это говорит, звучит так, будто она обвиняет Блум. Сейчас мне это совсем не нужно.

– С ними все будет хорошо.

– Кровь на снегу производит другое впечатление.

Нерешительно убираю руку с руля и накрываю ладонью сцепленные руки сестры. Кэт вздрагивает, но не отстраняется.

– Уверен, что они сражались. Кэт, ты знаешь Анатолия и Зару. Может быть, одного из них чем-то ударили, но мы этого не знаем. Вполне возможно, что это кровь одного из повстанцев. Не расстраивайся так из-за того, чего не знаешь наверняка. Постарайся успокоиться.

Фыркнув, она отдергивает свои руки:

– Ты сошел с ума и вторгся в гребаный Зимний Двор, потому что Блум удерживала ее семья. Нет, подожди-ка, ты ведь даже не знал этого. Ты знал только то, что она там. С таким же успехом она могла сидеть там и попивать со своим дедушкой чай. И все же ты ради нее поставил на кон свою жизнь и сделаешь это снова, если понадобится. Так что не надо советовать мне успокоиться.

Понятия не имею, что на это ответить, потому что она абсолютно права. Будь я на ее месте, если Джозеф схватил бы Блум, я бы точно не стал возвращаться домой. Я бы сжег дотла весь город, но нашел бы ее.

– Но я бы не хотела этого, – тихо вмешивается Блум. Кэт хмурится, но не поворачивается к ней. – Я никогда не хотела, чтобы Кево ради меня рисковал своей жизнью. Чтобы он освободил меня – да. Но чтобы он бежал куда-то сломя голову, подвергая себя опасности.

– От этого мне должно стать лучше? – язвительно спрашивает Кэт.

– Нет. – В зеркало заднего вида я вижу, как Блум пожимает плечами. – Ты должна подумать и сосредоточиться. Я знаю Зару не так хорошо, как, возможно, следовало бы, но знаю, что она чувствует к тебе. И она не захочет, чтобы с тобой что-то случилось только потому, что ты поступила необдуманно. Она захочет, чтобы ты оказалась умнее повстанцев и не забывала о цели.

Кэт скрещивает руки на груди:

– Зара не из тех, кто любит душевные излияния.

– Может быть. Но она рассказала мне о тебе, о том, что чувствует к тебе. Я знаю, что она рассказала о вас и своей матери, надеясь, что это вам поможет. – Блум делает паузу и тяжело вздыхает: – Я не хочу вмешиваться, Кэт, но я уверена, что Зара будет в бешенстве, если с тобой что-то случится. Когда она рассказала о вас матери, то рисковала тем, что родители отрекутся от нее. Так в конце концов и вышло. И это очень многое значит, Кэт. Зара, с которой я росла, думала только о себе.

К моему удивлению, Кэт сухо смеется. Это не радостный смех, он больше похож на кашель.

– Это верно.

Разговор затихает, и остаток пути каждый занят своими мыслями, а я пытаюсь удержать машину на проходимом участке дороги. Снега выпало не так много, как сразу после неудачного Весеннего бала, но становится все холоднее. Кое-где земля превратилась в сплошной ледяной покров, в других местах асфальт покрыт глубокими трещинами, и я еду едва ли быстрее пешехода. Вновь и вновь мы минуем сгоревшие или разбитые автомобили, и каждый раз я крепче сжимаю руль. Когда добираемся до дома, мы с Кеннетом выходим и обыскиваем каждую комнату, прежде чем остальные следуют за нами. Повстанцы явно получают информацию о нас, и мы не можем позволить себе быть беспечными и совершать ошибки.

Мы все понимаем, что ночь будет долгой, и каждый готовится к ней по-своему: Кеннет и Матео временно перебираются в маленький кабинет внизу, Кэт надолго запирается в ванной, так что пар от горячего душа уже просачивается под дверь. А мы с Блум молча идем в ее спальню. Едва закрыв за нами дверь, я обнимаю ее и прижимаю к себе. Она льнет к моей груди и тоже обвивает меня руками. Блум нужна мне больше, чем кислород в воздухе. На мгновение я замираю, позволяя страху, гневу и безнадежности овладеть мной. Всего лишь на мгновение, всего на несколько секунд, пока я слушаю дыхание Блум и глубоко вдыхаю ее аромат. Блум – моя опора, моя поддержка, когда мир вокруг нас выходит из-под контроля.

А потом я снова беру себя в руки, непробиваемой стеной отгораживаюсь от сомнений и негатива, чтобы они не мешали мне. Когда все это закончится, нам всем, наверное, понадобится по-настоящему хороший психотерапевт.

– Как ты? – спрашиваю я Блум, слегка отстранившись и осторожно взяв ее лицо в руки, пытливо изучая его.

Она осторожно освобождается.

– А