То, как она прежде представляла себе семью – в частности, отношения с Женей, ныне внушало ей ужас. Соня несколько раз в день возносила благодарственную молитву, что всё это осталось в страшном сне. Беспокойство Мити казалось ей просто абсурдным – она-то знала, что никакой Женя на пороге этого дома никогда больше не появится.

Но, оказывается, она ошибалась.

* * *

В пятницу Соня работала во вторую смену. Митя уехал, а она взялась за обед, чтобы вечером, к их возвращению, всё было готово. Когда она оставалась дома одна, как сейчас, то сразу же начинала тосковать по мужу, но эта тоска вмещала в себя память о его присутствии, словах и прикосновениях, а главное – ожидание его прихода, с той самой секунды, как за ним закрывалась дверь.

Соня дочищала картошку, когда услыхала, как в прихожей повернулся ключ. Она удивилась – Анька с Костиком в это время ещё дрыхнут без задних ног. К тому же с некоторых пор сестра предпочитала пользоваться звонком.

– Ань, ты? – крикнула в коридор Соня.

– Прости, не хотел звонить, – раздался знакомый голос, – вдруг не пустишь.

Соня так и застыла с ножом в руке.

– Что… Что ты тут делаешь… – только и выговорила она.

– Подожди, хоть разуюсь, а то натопчу…

Соня ничего не понимала – он говорил так, словно полчаса назад отправился в магазин и вернулся с продуктами.

Женя появился в дверях кухни – бодрый, демонстративно-весёлый и, как всегда, абсолютно спокойный.

– Привет! – заявил он.

– Немедленно уходи… – пробормотала она не слишком убедительно. – Зачем ты пришёл?

– Соня, детка, не паникуй, – усмехнулся он. – Я всего лишь принёс ключи. Вот нашёл тут в кармане – не выбрасывать же.

– Спасибо, – выдавила она.

Уходить, однако, он не собирался. Соня почему-то была уверена: ключи – просто предлог, но не могла понять, чего ему надо – их последний разговор расставил все точки над «i» настолько чётко, что…

– Если честно, я только со смены. Плеснёшь кофейку? – попросил Женя.

Он по-домашнему расположился в любимом Митином углу. Соня молча, как под гипнозом, поставила чайник на газ. Не стоит так нервничать, уговаривала себя она, они взрослые люди. Женя просто зашёл, как старый знакомый – и что тут такого, если он выпьет с ней кофе? Расстались они плохо, Соня перед ним виновата. Это даже великодушно с его стороны – прийти к ней с миром.

Соня поставила перед ним чашку, положила в неё сахар – столько, сколько он любит. Но в душе вместо чувства вины нарастал протест. Соня чувствовала только одно: Жени здесь быть не должно. И не в том даже дело, что может узнать Митя. Она вдруг поняла: Женя и раньше занимал тут не своё, не ему предназначенное место – в её квартире, в её постели, в её жизни. Как давно это было – словно в иной реальности. Бесцветной и тусклой, как старые фильмы, с кем-то другим, не с ней. Вот он также восседает сейчас за столом – сильный, крепкий, уверенный, словно никогда и не уходил, просто дежавю какое-то. На секунду мелькнула страшная мысль – ничего не изменилось, никакого Мити не было, Соня проснулась, и вот это – её настоящее. А Митя – всего лишь сон…

Женя смотрел на неё – как всегда, чуть исподлобья, изучающим взглядом серых, умных, непроницаемых глаз.

Соня тряхнула головой – нет, на неё это больше не действует. Да, он по-прежнему ей не противен, даже симпатичен и интересен. Но всё в её жизни теперь занято, заполнено мужем. Женя остался в другой, плоской системе координат. А Соня теперь живёт даже не в трёхмерном – в четырёхмерном пространстве.

Она мысленно взяла Митю за руку и – успокоилась. Ситуация была не слишком приятной, но терпимой. Женя сейчас выпьет кофе и уйдёт. И ничего не скажет. Да и нечего говорить. Не станет же он выяснять отношения – теперь, когда уже всё…

– Значит, Калюжный… – без вступления, жёстко, как он это умел, произнёс Женя. – Не ожидал. Вот это уровень полета!

– Женя, зачем…

Он перебил – в его голосе звучали презрение и издёвка.

– Это тебе не студентик вшивый. Лучший жених города! А я-то, дурак, ещё выбирать предлагал! Ну, да ладно. Хоть не обидно. Первая жена ушла к гастарбайтеру. Но зато ты – к Калюжному. Всё не так позорно, как думаешь?

– Тебе не стыдно?.. – поморщилась Соня. – Несёшь… такую пошлость!

Он поймал её возмущённый взгляд, усмехнулся и помрачнел.

– Прости, – глухо сказал он, – это от ревности.

На кофе он даже не взглянул. Встал, подошёл к окну и присел на подоконник, сложив на груди руки.

– Тебе лучше уйти, – тихо произнесла Соня. – Пожалуйста.

– Не бойся, уйду.

Она вопросительно смотрела на него, ничего не понимая.

– Знаешь… – он уставился ей в глаза. – Так просто выкинуть тебя – не получилось. Хожу и думаю о тебе. А ты ведь дрянь просто… Обычная дрянь.

– Жень… – покачала головой Соня. – Тебе хочется меня оскорбить – я всё понимаю. Давай, начинай. Я выслушаю, и ты уйдёшь…

«Значит, Калюжный?»

– А что – мы куда-то торопимся? Может, мальчик ревнив? Не волнуйся. Он сейчас на работе, ушёл в семь пятнадцать, пришёл ровно в восемь.

Соня подняла брови. Он снова усмехнулся.

– Нет, детка, не могу я тебя оскорблять. Вот произнёс «дрянь», а у самого всё перевернулось, хочется себе же – по роже… Я только спросить хочу. Можно?

Соня молчала, и он продолжал – едко, внимательно всматриваясь ей лицо.

– Что же во мне не так… почему посторонние женщины всегда довольны, а которых люблю – нет? Мальчик твой, видно… – тут Женя произнёс неприличное слово, – … отличный, да? Прёт, как машина, двадцать раз за ночь? Не то, что я…

– Господи, Женя… Как это… то, что ты говоришь – убого…

– Да ты просто ответь, и всё. Мне, может, как мужику, интересно.

– Разве это сравнивают!

– Ещё как сравнивают!

– Глупости… Кто может знать, почему один человек… предназначен тебе, а другой… просто не твой?

– Соня, Соня! Ты умная женщина, я думал, не такая, как все. Ну сказала бы правду: захотелось, мол, – я бы понял! А ты… Вот этот тип – тебе предназначен? Ты это серьёзно? Он же глуп, как пробка, избалован, зализан мамочкой…

– Женя, я не собираюсь… Прекращай, мазохизм какой-то!

– Разве тебе, такой образованной, тонкой… разве тебе может быть с ним интересно?

– Я с ним дышу одним воздухом. Мне с ним так же, как с самой собой!

– Я любил тебя, – отрывисто произнёс он. – Впервые в жизни любил кого-то… За что же мне… такая пощёчина! Не может он любить тебя больше меня… не верю. Ни любить, ни понимать, как я.