Жена его, Прасковья Федоровна, ничего не сказала. Замкнулась на своем горе и старалась не общаться с ним. А он сидел в тот день на лавке за столом, смотрел на прибившихся друг к другу трех малолетних сыновей, что спали на печке, и не знал, что делать. «Эту зиму переждем, вона Олька с Машкой померли, значит, хватит лебеды-то. А что дальше?» Тот клочок земли, что ему выдавала община, вряд ли будет в грядущем году более плодородным, так как истощили его до крайности. Да и неважно это – сажать просто нечего. Все съели. Брать в долг у Козьмы Никитича? Так ведь отдавать нечем будет. И так недороды идут. А с голодом шутки плохи.

– Игорь Анатольевич, – староста вернулся из сеней и обратился к временно остановившемуся у него представителю уездной администрации. – К вам проситель пожаловал.

– Я так понимаю, он пришел по вопросу переселения?

– Демка это. – Игорь Анатольевич вопросительно поднял бровь. – Да вы его знаете. Он на собраниях обычно главным ворчуном бывает.

– О! И что же его привело?

– Голод. У него пару недель назад две старшие дочери умерли. Когда их хоронили – смотреть страшно было. Высохли несказанно. Да и сам он – кожа да кости.

– И что он хочет?

– Так вестимо что. Переселяться. Чего же ему от вас надобно?

– Вот как… – Игорь Анатольевич задумчиво почесал подбородок.

– Он никогда бы не решился, но деваться некуда. Бог даст, до весны дотянут. А следующую зиму уже не переживут. Сеять-то ему нечего – все в корм ушло. А Козьма Никитич, ежели уступит на посев, так потом половину урожая и приберет себе. Он еще тот крохобор. На умирающего смотреть будет и долг стряхивать.

– И что, к нему еще из уездной администрации не наведывались?

– Так чего ради? Он все честь по чести делает. Не ворует. Просто человек такой.

– Он, Василий Иванович, занимается спекуляцией. Вся Империя тратит колоссальные средства для борьбы с голодом, а он наживается. Отец Илларион разве еще не доводил до вас новый указ Его Императорского Величества о борьбе с кулачеством[106]и создании сельских фондов взаимопомощи?

– Нет, Игорь Анатольевич, не рассказывал. Он вообще только два раза об указах говаривал.

– Вот как? – оживился Калачев. – А что еще вы можете о нем сказать? Школу он ведет?

– Ведет, ваше благородие. Только берет за нее уж больно большие харчи в уплату, поэтому почти никто туда недорослей и не отправляет.

– Харчи?

– Да. Говорит, что готов нас уважить, но за это его нужно благодарить.

– Хорошо, – Игорь Анатольевич сказал это, казалось бы, позитивное слово с такой интонацией и выражением лица, что у Василия Ивановича аж мурашки по спине пробежали.

– Игорь Анатольевич, – попытался было вступиться за батюшку староста, но был резко осажден.

– Обязанность отца Иллариона не только вести бесплатные занятия по чтению, письму, счету и закону божьему, предоставляя для того все необходимые принадлежности, но и доводить до всех жителей деревни императорские указы, разъясняя их и помогая разобраться в хитросплетениях бюрократических закорючек. Это его прямая обязанность, закрепленная в специально заключенном с ним контракте. За нее он получает жалованье, и немалое.

– Что?! – удивленно выдохнул староста.

– А он – обычный вор! Который мало того что ворует, так еще и обманывает! Причем не только вас, но и Самого! – Игорь Анатольевич многозначительно поднял указательный палец. – Вы понимаете, что Он шутить не любит?

– Да… – подавленно выдавил староста.

– То-то же. Моя прямая обязанность донести о нарушениях отца Иллариона куда следует, дабы он понес заслуженное наказание.

– А кто же у нас будет тогда службы проводить?

– Вам пришлют нового настоятеля. А отец Илларион… не вздумайте его предупредить. Вы лично будете отвечать за то, чтобы он оставался в неведении и никуда не сбежал.

– Так чего ему бежать-то? Неужто сильно накажут?

– Контракт с ним заключен еще два года назад. Если суммировать воровским способом полученное жалованье и поборы с вас, то он пойдет по пятьдесят восьмой статье, как саботажник и вредитель. А это пожизненные исправительные работы с полной конфискацией имущества. Конечно, я не судья, но вряд ли отец Илларион сможет оправдаться. Что вы взгляд потупили?

– Да сурово это уж больно. За что?

– Во-первых, за воровство. Во-вторых, за вымогательство взяток. В-третьих, за срыв ряда важнейших государственных задач. Он вредитель. Язва. И за это поплатится. Что у вас так глаза забегали? Если он сбежит, то лично будете отвечать. Вы поняли меня? Головой! Пойдете как пособник вредителя и саботажника, коим вы и являетесь, раз не донесли своевременно. Но вас оправдывает, что вы действительно могли не знать, что к чему, так что уж извольте проявить сознательность хотя бы в этом вопросе. – Калачев выдержал небольшую паузу. – Я хорошо донес до вас мысль?

– Хорошо, Игорь Анатольевич. Что же тут не понять, – растерянно ответил староста.

– Отменно. Кстати, за Козьмой Никитичем тоже присмотрите. Ему ничего особенно страшное не грозит, – холодно усмехнулся Калачев, от чего у Василия Ивановича снова пробежались мурашки по спине, – но спекуляциями он больше заниматься не будет. И зовите уже просителя, посмотрим, что он скажет.

– Ваше благородие, – Демьян Петрович имел совершенно измотанный вид. Уставшее, осунувшееся лицо с провалившимися щеками было темным. – Я много раз вел себя непотребно, но сейчас мне просто не к кому идти за помощью. Не откажите. – Он склонил голову и спустя несколько секунд упал на колени.

– Так. Демьян… как вас по батюшке?

– Петровичи мы.

– Демьян Петрович, нечего тут комедию ломать. Сядьте. Я выполняю свою работу, так что уговаривать меня нет никакой нужды. Куда вы хотите переселиться?

– Я не ведаю…

– Насколько я знаю, вы находитесь в бедственном положении и нуждаетесь в максимальных подъемных средствах? – Игорь Анатольевич посмотрел в какой-то потерянный взгляд с полностью отсутствующим пониманием услышанных слов. – Не понимаете?

– Нет, – замотал головой Демьян.

– С едой как у вас?

– Очень плохо. Да и дров мало осталось. Бог даст выживем, если зима не очень долгая будет.

– Смотрите. – Игорь Анатольевич достал карту мира с нанесенным на нее политическим делением. – Если вы согласитесь ехать вот сюда, то я могу вам выдать десять рублей прямо сейчас. Хоть нормально семью кормить сможете до отъезда. – Глаза Демьяна Петровича заблестели. – Так, вижу, вы согласны. Сейчас я оформлю от вашего имени заявку. Вы, надеюсь, не против? Или сами изволите?