– Шон, у нас ведь все будет не так? – с затаенной тревогой спросила я и тут же пожалела о своих словах.

Шон внимательно на меня посмотрел, поднес мою руку к губам и нежно поцеловал.

– Разумеется. Я никому тебя не отдам.

Его горячее дыхание обожгло кожу, вызывая приятную дрожь, а низкий, чуть хриплый голос подействовал на меня расслабляюще. Настроение мгновенно улучшилось, и я, оправив складки моего наряда, выпрямила спину, ожидая момента, когда Шон передо мной распахнет дверь карлета.

У меня было очень красивое белоснежное платье, украшенное серебристой вышивкой, с рукавами-фонариками и талией под грудью, а на голове мерцал блестящий серебристый венок из декоративных роз. Шон был весь в черном. Мы улыбались, смеялись и танцевали в самом центре огромного бального зала вместе с другими счастливыми парами и не вспоминали о Мари и ее новом поклоннике.

Музыка стихла, Шон проводил меня на балкон, чтобы подышать свежим воздухом в ожидании очередной торжественной речи. Сумерки уже сгустись над сиявшим, словно новогодняя игрушка, городом, который веселился, шумел и определенно не собирался сегодня ложиться спать. С улицы доносились громкие крики, смех, в чернильно-синем небе то и дело взрывались яркие розово-желто-оранжево-голубые огни фейерверка, а теплый южный ветерок ласково касался моих плеч. Там, где еще секунду назад лежали руки Шона.

Мы говорили о всяких пустяках, шутили по поводу звездочки с неба, которую он, забавы ради, мне материализовал, и тут внезапно до нас долетел голос мэра Либрума.

– Дамы и господа, для меня большая честь приветствовать вас…

Шон взял меня за руку и неохотно сказал:

– Пойдем в зал?

Я кивнула, и мы покинули наше временное укрытие. Стали осторожно пробираться через толпу поближе к сцене, и в это время за нашими спинами раздались взволнованные и испуганные возгласы. Я стремительно обернулась, чтобы узнать, что происходит и увидела группу мужчин в черных кожаных плащах, которые уверенно двигались в нашу сторону. Стражи! Шон остановился и тоже замер, заметив их.

– Госпожа Грант, – неожиданно обратился ко мне их главарь. – Согласно пункту первому, шестому и десятому Постановления за номером шестьсот шестьдесят шесть «О переселенцах из других миров и прочих лицах, не имеющих гражданства, проживающих на территории Фантазийных Федеральных земель» в редакции от шестого ноль шестого девяносто шестого года от рождения Кристофера Нолланда, в связи с неуплатой налога в казну ФФЗ, мне поручено препроводить вас на принудительные работы, целью которых является компенсация долга Эдему. В случае отказа или оказания сопротивления мне надлежит использовать силу.

– Подождите… Что значит «за неуплату налога»? – растерянно переспросила я.

Гости с интересом на нас покосились, стали перешептываться.

– Уверен, это какая-то ошибка, которую не стоит предавать огласке, – жестко сказал Шон. – Мы с госпожой Грант сейчас дослушаем торжественную речь мэра и сами выйдем из зала, чтобы урегулировать с вами этот вопрос.

На губах стража зазмеилась едва заметная самодовольная улыбка, обращенная к моему кавалеру.

– Согласно имеющимся у меня данным, госпожа Грант не сумела завершить свой последний проект, в связи с чем денежные перечисления от «Либрум Индастрис» не поступили на ее счет, на котором на момент списания налога имелась задолженность в размере тридцати восьми тысяч эфи.

За моей спиной кто-то испуганно ахнул, а я от изумления приоткрыла рот и недоуменно заморгала. Что за ерунда? Как такое возможно? Неужели «Либрум Индастрис» все-таки вкатила мне штраф? Если так, то… В ушах зашумело, внутренности скрутило тугим узлом, а мышцы напряглись, готовые в любую минуту то ли атаковать, то ли дать деру.

– Я же сказал, что это ошибка, – с нажимом ответил Шон, стараясь сдержать свой гнев. – Не забывайте, где вы находитесь и к кому обращаетесь. Мы с госпожой Грант подойдем к вам через десять минут.

Мэр что-то говорил, говорил, уткнувшись носом в листок с заготовленной речью, но мне показалось, что его слушали только передние ряды, в то время как остальные гости стали один за другим поворачиваться к нам. Я видела застывшее, как маска, лицо Торнтона Клая, изумленно вскинутые брови госпожи Висмарк, приоткрытый рот ее подруги Хелены, острый взгляд Дориан, сардоническую усмешку Ирены, стоявшей под ручку с наследником тех самых де ла Верров, и хмуро сжатые губы влиятельных и богатых заказчиков Шона. Видела всех, пока прокручивала в голове слова стража в поисках нестыковки. Внезапно мне вспомнилась фраза «не сумела завершить свой последний проект», и я ухватилась за нее, как за спасительную соломинку.

– Постойте, этого просто быть не может. Ведь мой прототип создан! А все нужные файлы я отправила в среду в техотдел. У меня даже видео есть, – затараторила я, стараясь как можно быстрее успокоить мужчин и себя. – Я могу вам его показать прямо сейчас. А если вы позволите позвонить куратору или на пост охраны в Пантеон, чтобы узнать телефоны наших технарей, то уверена, мы все мгновенно проясним.

Страж перевел высокомерный насмешливый взгляд с Шона на меня и громко и четко сказал:

– Нет. Мое дело приводить в исполнение приказы руководства, а не заниматься выяснением обстоятельств, которые меня не касаются. Госпожа Грант, вы должны немедленно проследовать за мной к месту отработки долга перед Эдемом. Однако если вы уверены в своей правоте, – он язвительно усмехнулся, – то можете попытаться отправить письмо руководству Пантеона с просьбой разобраться в сложившейся ситуации, но выполняя при этом работу, направленную на благо и процветание Эдема.

У меня внутри все оборвалось. Стало страшно. Разве можно вот так, без суда и следствия арестовывать человека и насильно отправлять не пойми куда? Я ведь ничего плохого не сделала. Никого не ограбила, не убила… Тогда почему он обращается со мной, как с преступницей? Неужели в Эдеме бытуют такие дикие порядки? Или все дело в этом якобы блюстителе порядка, который пытался таким вот способом самоутвердиться или за что-то отомстить моему спутнику?

Между тем страж потянулся ко мне, чтобы схватить за запястье и силой увести из зала, но я отшатнулась. А Шон тихо, но угрожающе прорычал:

– Она… с вами… никуда… не пойдет!

– Господин Феррен, если вы будете препятствовать приведению в исполнение распоряжения руководства ФФЗ, я буду вынужден вас задержать на десять суток, – с явным наслаждением произнес страж и, окинув моего защитника самодовольным мстительным взглядом, снова протянул ко мне руку.

И в этот момент Шон перехватил его предплечье, резко дернул на себя, да так, что страж потерял равновесие и несколько раз с силой ударил того коленом в живот.

– Шон, нет! – крикнула я, но он уже развернул противника спиной к себе, схватил его за черную кожу плаща и с ненавистью отшвырнул в сторону.

– Кара, не лезь, – жестко сказал мой защитник, и вокруг меня в мгновение ока материализовалось силовое поле.

А Шон между тем внимательно наблюдал за поднимавшимся с пола противником и его взявшими низкий старт подчиненными.

– Вы за это поплатитесь, господин Феррен, – прошипел страж, медленно стирая с губ алую струйку крови. – Взять его! – И стражи, словно стая гиен, ринулись выполнять приказ.

От удара первого из них Шон увернулся, сделал подсечку и без раздумий сломал ему руку в двух местах, а затем бросил его, будто тряпичную куклу, в сослуживца. Тот не успел уклониться от атаки и с грохотом рухнул на скользкий мраморный пол. Третий, четвертый, пятый, шестой, активировав защитную экипировку – броню и перчатки-электрошокеры, кинулись на Шона всем скопом. Послышались испуганные крики гостей, мэр наконец оторвался от своего листка и гневно проревел в микрофон:

– Что происходит? Прекратите это немедленно!

Но ни почетные гости, ни стражи, ни уж тем более Шон не обратили на его слова никакого внимания. Мастерски уклоняясь от атак противников, господин Феррен нападал на них уверенно, хладнокровно, безжалостно. Бил на поражение, стараясь как можно быстрее вывести из строя. Лишить возможности орудовать электрошокерами, делать подсечки, сопротивляться. Причем действовал настолько яростно и целеустремленно, будто сражался за жизнь, а не за честь творца и мужчины.

Вокруг Шона стала клубиться тьма, облеплять его гибкое мускулистое тело, трансформироваться в сгустки злой, нехорошей, опасной для жизни энергии, которая, разрастаясь,