Елизавета шагнула к своему фавориту и холодно улыбнулась.

– Лорд Роберт, – сказала она, тряхнув головой. – Разве мы не женщина?

– Ваше величество поистине самая красивая женщина во всей Англии, – ответил он.

– И, будучи женщиной, мы решили воспользоваться своей прерогативой. Мы передумали.

В зале послышался гул голосов; все ошеломленно смотрели, как Елизавета кромсает документы ножом, превращая их в полосы. Печать с глухим стуком упала на пол. Все дружно ахнули; Дадли выглядел так, словно он еле сдерживал ярость, зато Сесил самодовольно улыбался.

– Мы считаем неуместным, – продолжала королева, – переводить в сословие пэров человека, в чьей семье насчитывается три поколения предателей. Если история ничему нас не учит, что тогда?

Дадли раскрыл рот, как будто хотел что-то сказать, но королева подняла руку ладонью вперед:

– Лорд Роберт, завтра мы увидимся в Элтеме. Надеюсь, вы распорядитесь, чтобы нам выделили самых лучших лошадей. – Она по-прежнему улыбалась, как будто все случившееся было тщательно продуманной шуткой; когда Дадли, пятясь, вышел из зала, я услышала, как кто-то шипит на него, как будто он исполнял роль дьявола в живой картине.

– И что все это значит? – спросила я у Левины, как только мы вышли и медленно побрели по галерее в толпе придворных.

– По-моему, Дадли устроили своего рода испытание. Она очень похожа на своего отца; он тоже любил испытывать самых близких ему людей. Это была не игра.

– Китти стало плохо. Я должна выяснить, что у нее за недомогание.

В голосе Левины послышалась тревога:

– Королева выразила желание посмотреть мои наброски, и я не могу заставлять ее ждать, но вы должны сразу же сообщить мне, если с вашей сестрой что-то серьезное.

В дверях покоев Юноны я столкнулась с лекарем. Полог кровати опущен; комната освещалась лишь пламенем, которое ярко пылало в камине. Юнона отвела меня в сторону и прошептала:

– Воспаление больного зуба. Завтра она не сможет поехать в Элтем.

Я приоткрыла полог и увидела спящую сестру; с трудом разглядела ее светлые волосы, которые разметались по подушке.

– Она просила меня остаться с ней, – продолжила Юнона. – Пожалуйста, Мэри, будьте так добры, попросите у королевы разрешения мне не ехать на охоту!

– Все настолько серьезно?

– Наверное, нет, – ответила Юнона. – Но ей нужно отдохнуть.

Я шла в покои королевы, охваченная тревогой: если у нее воспалился больной зуб, инфекция может распространиться по всему организму, и тогда… но о плохом лучше не думать.

Вернувшись, я застала королеву в хорошем настроении. Глаза у нее были ясные; она поддразнивала Леттис из-за ее скорого бракосочетания. Она бесцеремонно повернулась ко мне и спросила:

– Мэри, как себя чувствует ваша сестра?

– Сейчас она спит, мадам. У нее воспалился больной зуб. Лекарь велел ей отдыхать, и леди Джейн просит вашего разрешения остаться с ней.

Королева кивнула.

– Ей пускали кровь?

– По-моему, нет.

– Кровопускание очень полезно в случае воспаления. Я попрошу своего лекаря осмотреть ее. Кстати, Мэри, можете передать леди Джейн, что я разрешаю ей остаться.

– А я, ваше величество? Можно и мне тоже остаться?

– И пропустить самое интересное? Будет очень жаль. Пусть леди Джейн ухаживает за вашей сестрой. У нее ведь не чума, а всего лишь воспалился зуб! – Она повернулась к Кэт Астли, которая нависла над ней: – А, Кэт! Очень хорошо…

Понимая, что разговор окончен, я присела в реверансе и бочком удалилась; королева даже не посмотрела на меня.

В приемном зале находились и Сесил, и Дадли – оба со спутниками. Люди Сесила пребывали в радостном волнении, которого не скрывали, в то время как люди Дадли кипели от возмущения; они молча обступили его. Вдруг я поняла, в чем цель выходки королевы: разделяй и властвуй. Ей нужны и тот и другой, но она не может допустить, чтобы один из них стал сильнее другого. Я поняла также, что она никогда не согласится выйти замуж за Дадли. Ее власть в Европе во многом зависит от возможности натравить Францию на Испанию: она поступит со всей Европой примерно так, как поступает с Сесилом и Дадли. Такие игры требуют большого внимания; Елизавета прекрасно понимала, что ее власть зависит от ее изменчивости.

Один из людей Дадли, сжимая рукоятку меча, широким шагом направился к спутникам Сесила. Я поспешила к выходу: не хотелось оказаться в центре яростной стычки. Они обменивались оскорблениями, и двое друзей Дадли оттаскивали своего спутника.

– Оставь, – говорили они. – Он этого не заслуживает.

Атмосфера в зале заметно сгущалась. Я незаметно ускользнула.

Утро было пасмурное и промозглое. Я видела иней на окне и плотнее завернулась в одеяло. Две собаки Кэтрин забрались на кровать – одна спала у меня в ногах, вторая уткнулась мне в живот. Из-за болезни Кэтрин мне позволили провести ночь в покоях Юноны, на приставной кровати, которую поставили в ногах большой, где спали они вдвоем. После того как вчера Кэтрин пустили кровь, ей как будто полегчало; я слышала, как Кэтрин и Юнона хихикали и шептались. Мне уже было не так страшно за нее.

Я вспомнила, как они переглядывались вчера, и мне почему-то показалось, что они все разыграли нарочно, чтобы не ехать в Элтем, не самый удобный дворец для декабря. Вестминстерский колокол отбивал шесть часов. Я нехотя выбралась из теплого кокона; холод пробирал меня сквозь тонкую сорочку. Я потянулась – у меня затекла спина. Заглянув за полог, увидела, что Юнона и Кэтрин сладко спят, прижавшись друг к другу. Честно говоря, я была немного обижена, потому что меня они в свои планы не посвятили. При мысли о том, что мне придется скакать целый день по холоду и спать в огромном старом дворце, где гуляют сквозняки, мне делалось не по себе. «Будь стойкой, Мэри!» – напомнила я себе. Так сказала бы Джейн. Хорошо, что никто не заставит меня ехать на охоту вместе со всеми, ведь мой пони так мал, что не сумеет догнать остальных, а королева злится, если приходится кого-то ждать.

Мне очень хотелось разбудить сестру и Юнону и пожаловаться на судьбу, но они спали мирно, как ангелочки, к тому же от этого не было бы никакого толку, поэтому я отправилась в комнату младших фрейлин. Мистрис Сент-Лоу суетилась и хлопотала: она расталкивала сонных девиц и приказывала всем надеть костюмы для верховой езды. Все только и говорили что о Дадли и его публичном унижении – о том, что это может значить. Я все больше и больше убеждалась в том, что благосклонность королевы меняется по ее прихоти; невозможно предсказать, куда подует ветер даже завтра.

– Из-за этого была потасовка, – сообщила одна из фрейлин.

– Ничего удивительного, представьте себя на его месте, да еще при всех, – отреагировала другая.

– Интересно, как он будет держаться сегодня? Удастся ли ему сохранить достоинство?