– Только Господь может сделать невесту счастливой, – неизвестно почему, очень серьезно изрекла Китти Поммерой.

Дотти задумалась и вздохнула.

– Ладно, – сказала она и выплюнула жевательную резинку в мятый бумажный носовой платочек, который выудила из кармана махрового халата. – Посмотрим, что вы сможете со мной сделать. Только постарайтесь хорошенько, пожалуйста.

Миссис Поммерой занялась свадебной прической Дотти Вишнелл, а Рут ушла от женщин и отправилась к дому пастора. Ей хотелось получше разглядеть этот дом. Ей был непонятен утонченный, женственный стиль этого жилища. Она прошла по длинной закругленной веранде, где стояли плетеные кресла с яркими подушками. Наверное, это была работа загадочной миссис Пост. Рут заметила кормушку для птиц в виде маленького домика, выкрашенного в веселый красный цвет. Она осознавала, что вторгается в чужую собственность, но любопытство взяло верх, и она вошла в дом через застекленные двери и оказалась в небольшой гостиной. На журнальных столиках лежали книги в ярких переплетах, спинки кресел и дивана были накрыты ковриками.

Затем Рут прошла через вторую гостиную, более просторную. На обоях здесь были изображены бледно-зеленые лилии. Рядом с камином стояла глиняная статуэтка персидской кошки, а на спинке диванчика с розовой обивкой лежал рыжий кот. Он равнодушно глянул на Рут и снова заснул. Она потрогала афганский коврик ручной работы, лежащий на кресле-качалке. Пастор Вишнелл жил здесь? Оуни Вишнелл жил здесь? Рут пошла дальше. В кухне пахло ванилью. На столе стояла тарелка с кофейным пирожным. Рут увидела лестницу, ведущую наверх. «Что там, наверху?» – подумала она. Нет, она определенно сошла с ума. Расхаживает по чужому дому. Трудно ей будет кому-либо объяснить, что она делала наверху в доме пастора Тоби Вишнелла, но ей до смерти хотелось найти спальню Оуни. Ей хотелось посмотреть, где он спит.

Она поднялась по крутой деревянной лестнице и, оказавшись на втором этаже, заглянула в безупречно чистую спальню. На окне стоял цветочный горшок с папоротником. На полочке над раковиной лежал кусочек лавандового мыла. На стене висла фотография в рамочке. На ней были изображены целующиеся дети – мальчик и девочка. Под изображением красовалась надпись розовыми буквами: «Лучшие друзья».

Рут пошла дальше. Она приоткрыла дверь второй спальни. Здесь на подушках сидели мягкие игрушечные звери. В следующей спальне стояла красивая кровать и имелась отдельная ванная. Где же спал Оуни? Уж конечно, не с плюшевыми мишками. Рут не могла себе этого представить. Она вообще не чувствовала Оуни в этом доме.

Рут продолжала обследование дома. Она поднялась на третий этаж. Комнаты здесь располагались под скатами крыши. Здесь было жарко. Увидев приоткрытую дверь, Рут ее, естественно, открыла шире. И наткнулась на пастора Вишнелла.

– Ой, – сказала Рут.

Пастор смотрел на нее, стоя у гладильной доски. На нем были черные брюки, а рубашки не было. Ее-то он и гладил. Туловище у него было длинное. Ни мышц, ни жирка, ни волос на груди. Пастор снял рубашку с гладильной доски, сунул руки в накрахмаленные рукава и медленно застегнул пуговицы сверху донизу.

– Я искала Оуни, – сказала Рут.

– Он уплыл на Форт-Найлз за мистером Эллисом.

– Ой, правда? Извините.

– Ты это прекрасно знала.

– О… Ну да. Точно. Извините.

– Это не ваш дом, мисс Томас. Почему вы решили, что можете здесь разгуливать?

– Все верно. Извините, что побеспокоила вас.

Рут попятилась за порог. Пастор Вишнелл сказал:

– Нет, мисс Томас. Входите. Рут помедлила, а потом нерешительно вошла в комнату.

«Черт», – подумала она и огляделась по сторонам. Ну, это была определенно комната пастора Вишнелла. Первая комната в доме, которая имела какой-то смысл. Белая и безликая. Белые стены, белый потолок. Даже дощатый пол был покрашен белой краской. Едва заметно пахло гуталином. Кровать пастора была узкой, с медными спинками. На ней лежали синее шерстяное одеяло и плоская подушка. Под кроватью стояли кожаные шлепанцы. На тумбочке около кровати не было ни лампы, ни книги. Единственное окно закрывалось ставнями, на нем не было штор. Еще в комнате стоял комод, а на нем – маленькая оловянная тарелочка с монетами. Самым большим предметом в комнате был громадный деревянный письменный стол, рядом с которым стоял книжный шкаф, заполненный толстыми томами. На письменном столе стояла электрическая пишущая машинка, а рядом с ней стопка бумаги и консервная банка с карандашами.

Над столом висела карта побережья штата Мэн, испещренная карандашными пометками. Рут инстинктивно поискала взглядом Форт-Найлз. Остров не был помечен. «Интересно, – подумала Рут, – что это значит? Лишенные спасения? Неблагодарные?»

Пастор вынул вилку из розетки, обмотал утюг шнуром и поставил на письменный стол.

– Красивый у вас дом, – сказала Рут и сунула руки в карманы куртки, пытаясь придать себе непринужденный вид, будто ее сюда пригласили.

Пастор Вишнелл сложил гладильную доску и убрал в шкаф.

– Тебя назвали в честь библейской Руфи? – спросил пастор. – Садись.

– Понятия не имею, в честь кого меня назвали.

– Ты не читала Библию?

– Читала, но немного.

– Руфь была великой женщиной. О ней написано в Ветхом Завете. Она была образцом женской верности.

– Правда?

– Тебе бы понравилось чтение Библии, Рут. Там много чудесных историй.

«Угу, историй, – подумала Рут. – Просто сплошные боевики и приключения».

Рут была атеисткой. Это решение она приняла год назад, когда узнала, что есть такое слово. Эта идея ее до сих пор забавляла. Она никому об этом не говорила, но, чувствуя себя атеисткой, ужасно радовалась.

– Почему ты не помогаешь миссис Поммерой? – спросил пастор Вишнелл.

– Пойду помогу, – сказала Рут и была готова бежать.

– Рут, – сказал пастор Вишнелл, – садись. Можешь сесть на кровать.

Не было на всем свете кровати, на которую Рут так не хотелось садиться, как на кровать пастора Вишнелла. Она села.

– Ты никогда не устаешь от Форт-Найлза? – спросил пастор, заправляя рубашку в брюки. Выпрямив пальцы, он сделал это четырьмя ловкими, отработанными движениями. Волосы у него были влажные. Рут заметила следы от зубьев расчески. Кожа у пастора Вишнелла была бледная, как дорогое льняное полотно. Он прислонился к краю письменного стола, сложил руки на груди и уставился на Рут.

– Знаете, я не так много времени там провожу, чтобы успеть устать, – сказала Рут.

– Из-за школы?

– Из-за того, что Лэнфорд Эллис то и дело меня куда-нибудь отсылает, – ответила Рут.

Ей показалось, что это заявление прозвучало немного жалко, поэтому она небрежно пожала плечами – дескать, ну и что такого.