Хойкен прошел еще одну капеллу, перекрестился и вышел из собора через северный выход. По ступенькам он быстро спустился к железнодорожному вокзалу и решил посидеть в кафе, дожидаясь приезда Урсулы. Окружающий мир и внутренний мир собора уже не были связаны между собой. В соборе царили покой и умиротворение, в то время как снаружи каждую секунду нужно было реагировать на что-нибудь новое и всего бояться. Песни Магдалены Кожены были наполнены духом собора, ария «Наслаждалась покоем» точно характеризовала внутреннее настроение Хойкена. Ему, как и большинству людей, хотелось поскорее выйти из собора и оказаться в привычном мире. Для многих площадь более интересна, чем сам собор, поскольку точнее отражает их внутренний мир — сплошная серость без кусочка зелени. Не на что смотреть, никаких взлетов души — просто плоскость, по которой снуют несколько танцоров, певцов и скейтбордистов.

Немного позже Хойкен стоял на платформе и выглядывал поезд, на котором должна была прибыть Урсула. Сестра наверняка будет завтракать, поэтому Хойкен стоял там, где мог остановиться вагон-ресторан. Когда поезд подъехал и двери открылись, Георг увидел, что его расчеты оправдались: Урсула вышла именно оттуда. В руках у нее была коричневая кожаная сумка. Вместо накидки сестра надела сегодня синий костюм — пиджак и юбку. В первый момент Хойкен остолбенел, потому что в этом наряде она выглядела моложе и производила впечатление женщины, которая способна управлять большой фирмой или другим солидным предприятием. Зная, что сначала Урсула очень немногословна и сдержанна, Хойкен сам принялся рассказывать ей о том, что ходил в собор. На сей раз сестра не была пассивной, а, наоборот, стала задавать вопросы и сразу включилась в разговор. Внизу, возле камеры хранения, куда Урсула сдала свою сумку, она вспомнила, что золотой топаз трех королей — она могла поклясться — находится на самой крышке раки, тогда как Хойкен был уверен, что драгоценный камень прикреплен в центре боковой стенки, где были звезды.

Они вышли из здания вокзала и направились мимо музея Людвига к Рейну. Хойкен рассказал о своем вчерашнем визите в Мариенбург, о гуляше из дичи, который готовила Лизель, и о прогулке отца по саду. Ему нравилось то, что до сих пор он никому об этом не говорил, даже Яне — он только упомянул об этом сегодня утром, не вдаваясь в подробности. Сотрудники концерна были уверены, что старый Хойкен до сих пор находится в больнице. Георг еще не решил, как ему преподнести эту новость своим коллегам, чтобы они не подумали, что отец скоро вернется на верхний этаж концерна и будет возглавлять его как прежде.

— Ты твердо уверен, что он не появится снова в своем кабинете? — спросила Урсула.

— Он не появится. Дни, проведенные в клинике, были для него шоком. Отец хотел только одного — попасть домой. Но сейчас, когда он действительно вернулся в свой дом, он хочет освободиться от ненужных забот. Руководить концерном означало бы для старика подписать себе смертный приговор. У меня такое чувство, что он хочет совсем отойти от дел. Он все время говорит о том, что после книжной ярмарки назовет имя наследника. Если он выздоровеет, то сразу после этого отправится в путешествие.

— В путешествие? Куда?

— Это тайна. Он не хочет раскрывать ее до срока. Когда отец говорил об этом, у меня создалось впечатление, что он хочет не просто куда-то уехать, а вообще исчезнуть.

— Ты думаешь, он хочет уехать надолго?

— Наверное, будущую зиму он проведет где-нибудь на юге.

— Но как он поедет? Мы не можем отпустить его одного.

— А он и не поедет один. Он познакомился с женщиной, и она будет его сопровождать.

Они стояли на берегу Рейна, у пристани. Сюда приплывали белые корабли, на которых они в детстве плавали вверх по реке до Кобленца и Майнца. Урсула, казалось, ничего не знала о новом увлечении отца. Хойкен сделал такой вывод, потому что сестра долго и задумчиво смотрела на реку.

— Что это за женщина? — спросила она после паузы.

— Никто не знает. Отец познакомился с ней перед тем, как с ним случился приступ. Лина Эккель подозревает, что это серьезная связь, которая может привести к браку. Но это только предположения.

— Как давно тебе об этом известно?

— Я узнал об этом недавно и думаю, что мы должны действовать.

— Ты имеешь в виду то, что нам нужно объединиться в борьбе за наследство?

— Объединиться? Об объединении не может быть речи. Ты должна решить, кто будет наследником.

— Я уже решила.

— Уже? Ну, тогда я весь внимание. И кого же ты выдвинула?

— Сейчас я поеду в Мариенбург и скажу отцу, за какой проект проголосовала, чтобы мы могли сделать заявление во время проведения книжной ярмарки.

— Погоди минутку, — сказал Хойкен. — Перед тем как ты поедешь к отцу, я хочу тебе рассказать еще кое-что. Давай пройдемся немного вдоль берега.

Видя, что Урсула остановилась в нерешительности, Хойкен взял ее за локоть. Неожиданно она повернулась и взяла его под руку. Этот жест вдруг успокоил Хойкена. Прижавшись друг к другу и тихо беседуя между собой, они шли вдоль берега. В детстве они с Урсулой хорошо ладили. Как старший брат, он был ее защитником, они вместе играли и вместе ходили в школу. Они стали меньше общаться только после гимназии, когда Урсула начала посещать школу при монастыре. Все люди с годами меняются, но Хойкен не встречал человека, который изменился бы больше, чем его сестра. До этого она была спокойным и любознательным ребенком с разносторонними интересами. Из-за того, что эти интересы постоянно менялись, Урсула никак не могла сделать выбор между отцом и матерью. Она хотела быть хорошей дочкой для отца и доверенным лицом матери. Но эти желания противоречили друг другу. Чем больше она пыталась сблизиться с отцом, тем больше отдалялась от матери. С годами между Урсулой и матерью установились странные отношения. Иногда они общались между собой как сестры, иногда — как подруги, но все чаще следили друг за другом и боролись за то, чтобы находиться ближе к отцу. По отношению к сыновьям мать была снисходительной и сердечной, к Урсуле же она с каждым годом становилась все холоднее. Они едва уживались вместе, возможно, потому что имели одинаковый характер, который мешал наладить нормальные отношения. Урсула рано — сразу после окончания учебы — вышла замуж. Хойкен всегда думал, что она это сделала, чтобы досадить матери. Уже в первый год своего брака сестра родила ребенка. Когда Урсула разошлась с мужем, ей пришлось отдать своего сына в пансион, потому что обязанности матери с самого начала оказались для нее непосильной ношей. В тридцать пять лет сестра вдруг оказалась снова одна. Она замкнулась в себе, многие утверждали, что у нее появились странности. Во всяком случае, Урсула превратилась в легкоранимого, необщительного человека. Отец настоятельно рекомендовал ей обратиться к психоаналитику. Она послушалась и прошла курс терапии, который пошел ей на пользу. Через пять лет в день сорокалетия отец подарил Урсуле издательство, что ее очень обрадовало. Старик даже не предполагал, какой поддержкой станет для дочери этот подарок. Во всяком случае, все эти годы она, всем на удивление, хорошо справлялась со своей ролью. Правда, жизнь Урсулы, всецело посвященная работе в издательстве, была бедна событиями и богата одиночеством.