и языками пламени, проросли отражением взвившихся в небо огненных цветов. Видение растаяло, но музыка продолжала играть в зеркальной многогранной пустоте.

— Когда победа будет за мной, — сказал Мелькор, довольно улыбаясь, — Сильмарилям не придётся прятаться, ведь никто больше не станет преследовать их. Покушаться на свободу Кристаллов станет некому.

***

Она впервые проявила настоящую заботу.

Не фыркая и не отпихивая слишком навязчивого порой брата, золотая с изумрудным отливом драконица, массивная, тёплая и очень сильная, ласково толкнула мордой грустно поскуливающего Глаурунга, перевернув на бок, и начала осторожно вылизывать его израненое брюхо. Дракон пискнул ещё жалобнее, за что был нежно, однако со строгостью укушен: такое поведение не подобает самцу!

Обиженный ящер прикрыл лапами кровавые полосы, демонстративно подставил спину. Сестра фыркнула, обняла брата огромной лапой и принялась осторожно выкусывать торчащую из лопатки стрелу, засевшую глубоко в мышце.

— Как же это мило! — полушёпотом пропищала полосатая, словно зебра, летучая мышь, повиснув высоко под сводом пещеры. — Можно любоваться бесконечно!

Рыже-коричневая вампирша, устроившись рядом, согласно прошуршала крыльями. Чёрная крупная монстрица чувствительно укусила полосатую, чтобы не мешала отдыхать своим визгом.

Мыши знали: здесь в пещере всегда незримо присутствуют Балроги, поэтому лучше не шуметь — порой эти могучие воины слишком агрессивны и пускают в ход огненные бичи по поводу и без оного.

Драконица отбросила окровавленную стрелу, металл звякнул о камни, соскользнул с края пропасти и исчез далеко внизу, откуда поднимался жар и алый свет. Глаурунг благодарно заурчал, сестра принялась методично вылизивать содранную на спине шкуру, из которой торчали ещё четыре оперённых древка. Язык часто и ласково касался окровавленной плоти, боль чувствовалась всё слабее, зато раны начинали невыносимо чесаться, но твёрдая тяжёлая лапа не позволяла ёрзать, а широкий хвост запросто мог отвесить оплеуху, поэтому приходилось молча терпеть и наслаждаться заботой любящей драконицы. Она ведь ещё никогда не была такой внимательной и доброй!

Принявшись выкусывать следующую стрелу, сестра сильно придавила Глаурунга к камням, он недовольно заурчал, но хлопнувший по затылку хвост напомнил о правилах поведения сильных самцов.

«Люблю тебя, моя красавица, ты самая лучшая!» — передал мысль ящер и получил в ответ взаимное признание.

Стрела поддалась, практически безболезненно покинула тело. Сестра ткнулась в морду брата, ласково подбадривая, смотря со снисходительной добротой. Лапы снова надавили на лопатки, и тяжёлые челюсти с жуткими клыками ласково прикусили плоть рядом с торчавшим древком.

Глаурунг подумал, что ради столь нежного повышенного внимания можно подставляться под стрелы эльфов хоть каждый день! Лишь бы любимой сестре не надоело заботиться.

Примечание к части Иллюстрация https://www.instagram.com/p/B_-E-fgJSHB/?utm_source=ig_web_copy_link

Свободное племя людей

Воздух у лесного озера наполнился теплом, голосами птиц и детским смехом, однако веселье быстро переросло в драку — это стало понятно по изменившимся звукам, доносившимся с берега.

Мысли, означавшие: «Куда смотрит нянька, почему не разнимает малышей, они же могут пострадать», обозначились одним только протяжным «У-у-у-у», и старуха, которой не было ещё и сорока солнечных лет, похромала на шум, потирая опухшие колени.

— У-у-у-у-у!

Голос практически полностью седой женщины был всё ещё громким и мог приструнить даже некоторых юношей, которые знали за собой грешки, поэтому произнесённое в их адрес «У-у-у-у-у!» заставляло устыдиться и просить прощения. Самым обидным для детей и молодёжи было то, что привязчивая старуха, несмотря на скрученные шишковатые суставы, могла неожиданно и очень больно стукнуть своей тяжёлой, как у крупного мужчины, рукой, а ещё была абсолютно неподкупна: никогда не принимала подарков и угощений, не давала себя приласкать и стояла над душой, пока не исправишь то, что натворил.

— У-у-у-у-у! У-У-У-У-У-У-У-У-У!

В узловатых пальцах с силой сжалась дубинка, которой обычно прогоняли или убивали непрошенных гостей землянок и шалашей: крыс, ежей, лисиц, барсуков или змей.

— А-а-а-а! — завизжала детвора на разные голоса, сообщая друг другу, что пора прятаться, чтоб не пришлось мириться и играть тихо под присмотром злой бабки.

Женщина помоложе, высокая и улыбчивая, нянчившаяся с гуляющими мальчишками и девчонками, виновато пожала плечами, однако подойти к своим подопечным не дала. Сама недавно разродившись и поэтому закрывая груди шкурками кроликов, ведь ветер — коварный враг кормящих матерей, нянька, что-то лопоча, погладила главного драчуна по спутанным вьющимся волосам и продемонстрировала, что вшей у него нет, значит, заботятся о мальчике хорошо и не надо тут у-у-укать. Всё под контролем!

Погрозив палкой и поправив висящую на бёдрах рысью шкуру, старуха, охая, поплелась обратно в шалаш, который построил её муж, сколько-то зим назад погибший в проруби на рыбалке. Его брат и внук выбраться смогли, но скоро умерли от простуды.

— Ня-ня-ня! — начала лепетать няня, снова собирая вокруг себя малышей. — Мя-мя-мя!

Дети захихикали, захлопали в ладоши.

— Дать! — заплакала кроха с заплетёнными волосами, указывая на цветущую ветку кустарника. — Дя-а-а-а-ать!

— Не-не, — погрозила пальцем няня, и её жест повторили девочки постарше. — Ням!

Одним словом объяснив, что эти цветы рвать нельзя, потому что на их месте скоро созреют съедобные плоды, женщина стала показывать, как плести игрушки из травинок и колосков. Большинство малышей заинтересовались, принялись за работу: у одних получалось, у других нет, одни делали для себя, другие — в подарок, одни просто повторяли за няней, другие пытались мастерить по-своему. А кто-то не заинтересовался, начал скучать и снова полез в драку, косясь на жилище вредной старухи.

— У-у-у-у-у-у-у! — с шуточной угрозой промычала няня, и подопечные залились хохотом, забыв и про поделки, и про возню.

— Ляля! Ляля! — позвали из землянки у поворота полноводного ручья.

Все матери называли детей так, однако каждый ребёнок знал голос своей мамы, отзывался только на него. Трое ребятишек побросали плетёную траву, ринулись на зов, девочка постарше подняла поделки младших братьев и сестры и понесла их маме в подарок. Остальные продолжили игру, ожидая, когда позовут есть.

***

Племя давно перестало быть единой семьёй, где охотники и собиратели разом приносили пропитание на всех: с растущей численностью это стало невозможным, семьи начали разделяться, а некоторые сильные и здоровые мужчины и вовсе уходили куда-то