Они с Навадари пустились в обсуждение достоинств жениха, разговаривая о нем, как об откормленном к празднику баране, и Наргис вдруг стало грустно. Вот это и есть чудо, которого так ждала Иргана? Но… чудо у каждого свое.

– Почтенные тетушки, – прервала она разошедшихся старух. – Скажите, а когда мой отец сватал матушку, где они устраивали смотрины?

На миг большую светлую комнату заполнило молчание. Старухи настороженно взглянули на нее, но, убедившись, что Наргис не льет слезы и вообще спокойна, наперебой заговорили:

– Как же, как же, помним! Как сейчас! Разве забудешь такую красоту! Светлейший Бехрам, солнце наше, устроил праздник за городом, позвал дюжину благороднейших семей! Деревья были украшены лентами и колокольчиками! А гостям подавали шелковые полотенца и розовую воду для омовения рук! И каждый получил подарок! Мужчинам светлейший подарил кольца с драгоценными камнями, а женщинам и девам – серьги. Ох, а наша красавица Сарина была нежнее и милее всех! Как увидела жениха, так и зарумянилась, будто небесная заря!

– Как чудесно…

Наргис вздохнула, жалея, что в голову не пришло спросить об этом раньше. Только сейчас, да и то прикрывая совсем другой замысел. Но родители не обиделись бы, они знали, как дочь их любит.

– А я бы постеснялась увидеть жениха при всех, – уронила она, склонившись над шитьем. – Когда матушка сказала, что он… что меня ждут в саду, у меня едва сердце не выскочило из груди. Если бы там еще и чужие люди были, умерла бы от стыда.

– Светлейшая наша госпожа – девица строгого воспитания, – подхватили «тетушки». – Да подарят ей боги лучшего мужа и сто лет счастья!

Наргис подняла взгляд и вдруг увидела, что старуха Шевари смотрит на нее с насмешливым прищуром, словно видит насквозь неуклюжие уловки, которыми Наргис пытается вывести нить разговора к нужному узору. И она решилась, хотя сердце замерло от страха и непонятной пронзительной тоски.

– Тетушка Шевари, а вы… помните, как сын Лунного визиря сватался… ко мне?

– Как же не помнить, моя голубка, – с неожиданной мягкой нежностью отозвалась старуха. – Я молила богов о вашем счастье, да видно, слишком нагрешила в своей жизни, раз не услышали мою просьбу.

– А это правда, что Джареддин ир-Джантари тоже засылал сватов к отцу?

Ненавистное имя слетело с губ, и Наргис поспешно опять опустила взгляд, прячась якобы за девичьей стыдливостью, а на деле не зная, что хочет услышать. Что это правда и отец отказал? Что она сошла с ума и никакого брата у Аледдина нет? Но пусть уже скажут хоть что-нибудь!

– Да кто тебе такое сказал, горлинка моя? – удивилась старуха. – Не было этого, уж я бы знала. Все мы знали бы, разве такое утаить? Лейлин, дура, на всю Харузу кричала, что лучше в колодец кинется, чем второго сына погубит. Безумная женщина, пожалеть бы ее, да сама себя своим ядом травит. А ты не думай о плохом, голубка, боги правду видят. Не нужен тебе жених из этого проклятого дома, тебя твое счастье на других дорогах дожидается.

– Благодарю вас, тетушка, – с усилием улыбнулась Наргис и, поддавшись порыву, встала с дивана, так что шитье соскользнуло на ковер, подошла к Шевари и, склонившись, поцеловала морщинистую теплую щеку старухи.

А потом торопливо вышла из комнаты, боясь и в самом деле расплакаться. Слезы просились на глаза, дыхание перехватило, может, поэтому в просторном коридоре Наргис не сразу поняла, что ее окликнули. Вдохнула и выдохнула, привычно сдерживая себя, и улыбнулась джандару, почтительно застывшему в трех шагах от нее.

– Доброго дня, Маруди. Что-то случилось?

– Нет, госпожа, – покачал головой тот. – Позвольте поговорить с вами? Наедине?

– Говори, здесь как раз нет никого.

Наргис внимательнее вгляделась в молодого человека. Маруди был напряжен, как струна, а его тонкое темное лицо осунулось.

– Госпожа… – начал джандар, глянув на нее с удивительной для его обычного хладнокровия мольбой. – Это правда, что к Иргане посватались?

– Правда, Маруди, – вздохнула Наргис, начиная подозревать, в чем дело. – Почтенный человек, вдовец.

– Госпожа, отдайте ее за меня!

Маруди одним быстрым плавным движением опустился на колени, склонился головой почти к самым туфелькам Наргис и торопливо заговорил:

– Милости вашей прошу, светлейшая! Без Ирганы мне жизнь не мила! Я ведь молчал только потому, что хотел денег накопить на дом и приличную свадьбу! Клянусь, никогда ее не обижу, на руках носить буду, судьбу свою под ноги ей постелю…

– Маруди… ну что ты, Маруди…

Наргис вздохнула, от души жалея умного и верного, но слишком скромного юношу. Неужели Иргана не видела, что вскружила ему голову? И вот что теперь делать?

«Счастье дороже золота», – снова вспомнилось ей предостережение чинки.

– Вот что, Маруди, – решительно сказала она. – Эти слова ты не мне говорить должен, а Иргане! Если бы до сих пор не молчал, неизвестно, как повернулось бы! Но клятвы она еще не дала. Идем к ней! Сейчас же!

Джандар выпрямился, все еще стоя на коленях, и его глаза вспыхнули такой безумной надеждой, что Наргис даже испугалась. А вдруг Иргана откажет? Что будет с бедным парнем? Конечно, многие скажут, что богатый купец – жених куда лучше, но Маруди – человек ир-Даудов, Наргис предпочла бы, чтоб Иргана вышла за него. Да и чем парень плох? Руки – сталь, сердце – золото, как про таких говорится.

Она торопливо прошагала, почти пробежала до комнаты Ирганы, которая сегодня попросила выходной – теперь ясно, почему. Постучала и, услышав голос девчонки, стремительно вошла в комнату, которую та делила с Мирной. Маруди замялся на пороге, Иргана вскочила, поклонившись Наргис, а потом с недоумением глянула на бледного до серости джандара.

– Вот, говори! – велела Наргис, делая шаг в сторону.

Маруди заговорил отчаянно, захлебываясь в неумелых признаниях, и с каждым его словом Иргана тоже бледнела, а потом и вовсе прижала ладошки к щекам и перевела взгляд на Наргис.

– Как же это, госпожа… – простонала она жалобно.

– Вот так, – твердо сказала Наргис. – Про купца я знаю, но решать, милая, только тебе. В приданом не откажу в любом случае, в одной рубашке к мужу не уйдешь, так что выбирай, кто тебе по сердцу. Купца твоего я не знаю, а что Маруди тебя любит, это и сама видишь. Если хочешь – подумай, только недолго. Не рви сердце хорошему парню.

– Я… Я подумала…

Иргана отняла руки от лица и залилась краской. В сторону Маруди она не смотрела, и Наргис поняла, что бедняге не повезло.

– Я выйду за господина ир-Хасима, – тихо, но твердо сказала девчонка, и Наргис скорее почувствовала, чем услышала болезненный вдох джандара. – Тут и думать нечего.

– Иргана… – сказала Наргис, делая шаг в ее сторону. – Не решай сгоряча. Говорю же, подумай. Чем тебе плох Маруди?