– Не доверяй никому, – повторил Надир вслух, горько кривя рот. – Всего лишь ключ? Если бы я любил женщин, кого прислали бы тогда? А я просил дружбы, готов был довериться… В самом тайном, чего никогда не сказал бы дяде! Ждал его приезда, чтобы поговорить, признаться, попросить помощи… Дурак! Ну и хватит страдать! Нужно выяснить, что дядюшка и Раэн от меня скрыли. Значит, в Харузу пока нельзя возвращаться. Если Раэн подбирался ко мне, значит, скоро появится здесь! И тогда… Тогда уж я постараюсь повернуть ключ в другую сторону!

* * *

Золотая нить ложилась на синий шелк ровно, стежок за стежком, хотя стоило это Наргис немалых усилий. Но она старалась не думать ни о том, как не любит рукоделие, ни о том, что каждая минута, проведенная в молчании за вышивкой, безвозвратно потеряна, украдена у более важных дел. Нет у нее сейчас дела более нужного и важного, чем колоть скользящий в пальцах шелк непослушной иглой. И слушать, слушать, слушать…

Поначалу удивившись такому неожиданному прилежанию, почтенные женщины дома ир-Дауд приняли юную госпожу с радостью, подобрали ей самый красивый рисунок, еще и поспорили, что будет приличнее вышить, платок себе в приданое, пояс для брата или мужскую рубашку. Ай, да какая разница – кому! Благие боги все видят, неужели они допустят, чтобы красивая рубашка, вышитая такими пальчиками, осталась никому не нужной? Вон, Иргана вышила себе свадебный пояс – и смотри-ка, жених-то нашелся!

– Как нашелся? – неподдельно удивилась Наргис, радуясь возможности поднять глаза от уже опостылевшей вышивки. – А почему мне никто не сказал?!

– Ай, голубка моя, не гневайся, – хихикнула старуха Шевари, в чьих узловатых пальцах так и летали серебряные спицы, плетя изысканное кружево. – Как же так сразу взять и рассказать? Ты ведь узнать пожелаешь, что за человек такой, из какого рода, какого нрава да состояния… Иргана хоть и дурочка безродная, а ты ее до личной служанки возвысила, нельзя девчонку отдавать неизвестно кому, не к чести это нашему дому. Вот мы и узнавали, что за жених, чем славен и нет ли за ним какого позора. А потом все как есть рассказали бы, уж не сомневайся.

– Ваша правда, тетушка Шевари, – согласилась Наргис. – Ну и что узнали? Что там за жених нашу Иргану выследил, как ястреб – куропатку?

А сердце словно кольнуло острой иголочкой, куда острее, чем та, которую Наргис держала в пальцах. Гадалка Минри… И ее предупреждение Иргане, что любовь дороже золота! Неужели предсказание сбывается? Иргана хотела выйти замуж – и вот он, жених, которого не пугает, что невеста – бедная сирота.

– Хороший жених, – милостиво уронила Шевари, и еще шестеро почтенных женщин, самых важных и достойных в доме, закивали, соглашаясь. – Вдовец, годами немолод, однако худого про него не говорят. Прежнюю жену холил и лелеял, как розочку в саду, только детей благие боги им не дали. Родами-то она как раз и умерла, бедняжка. Ай, нехорошая смерть… – Шевари покачала головой, но тут же встрепенулась: – Ничего, боги милостивы, наша Иргана крепка здоровьем и в бедрах широка, отчего бы ей не подарить мужу детей? Это даже хорошо, что у жениха от первой жены никого не осталось, не будет раздора в доме. А деток Иргана ему родить еще успеет!

– А какого он рода, тетушка? – продолжила расспрашивать Наргис, понимая, что именно этого от нее ждут как от хозяйки дома.

Впрочем, ей и самой было интересно. Легкая тоскливая зависть коснулась сердца, однако Наргис ее отогнала. Вот еще, завидовать служанке! Радоваться надо чужому счастью! Лишь бы человек и правда был хороший, достойный.

– Купеческого, – сообщила Шевари, наверняка разузнавшая про будущего мужа Ирганы больше, чем он сам о себе знал. – И отец, и дед его были купцами, хороший род, не из тех, что как слива-скороспелка, собой хвалится, а в рот возьмешь – оскомина. У него три лавки на Восточном базаре, торгует вендийскими шалями да чинскими покрывалами. Фируза, ну та, у которой муж в городской управе писцом служит, клянется счастьем детей, что недоимок за ним не числится и долговых листов тоже. Дом богатый, даже пруд в саду есть!

Она многозначительно подняла палец, и теперь уже Наргис уважительно кивнула: пруд – это в Харузе немалая роскошь. Видно, и в самом деле дела у торговца шалями идут на славу.

– А зачем ему такая невеста? – спросила она задумчиво. – Иргана – девица хорошая, слова не скажу, но каждая птица для гнезда по себе пару ищет. Если купец богат и родовит, за него любая и в купеческом сословии пойдет.

– Мудро сказано, светлейшая госпожа, – отозвалась еще одна из тетушек, дородная круглолицая Навадари. – Сразу видно, благие боги и почтенные родители щедро одарили вас разумом. Говорят, купец этот великой печалью о своей первой жене скорбел. И ничего удивительного, если боги разом прибрали и ее, и ребенка. А Иргана уж очень лицом на нее похожа! Сестра его сказала, что как увидел ее братец нашу Иргану на рынке, так и сон потерял. Велел ей узнать, в чьем саду цветочек вырос, да готовить подарки для сватовства. А как стало ему известно, что девица служит самой светлейшей, так вовсе покоя лишился, вдруг не пожелает госпожа расстаться с любимой служанкой, не пустит замуж.

– Глупости какие, – уронила Наргис, пытаясь сообразить, как перейти к следующей части узора.

Вышивать мужскую рубашку она все-таки не стала, слишком уж большая вещь. А вот если Надиру не понравится пояс, расшитый золотыми птицами, братец попросту не станет его носить, да и дело с концом.

– Вот и мы сказали, что госпожа у нас добрая, – закивала Шевари. – Чужому счастью поперек не встанет… Иргана уж хотела сегодня тебе в ноги кидаться, милости просить, да тебя и так светлые джинны надоумили, чтобы ты к нам зашла, к недостойным.

Морщинистое лицо старухи расплылось в искренней улыбке, и Наргис укорила себя, что так редко приходила к «тетушкам». Они ведь ее любят и по-своему о ней пекутся. Много болтают, конечно, и жалость в их глазах видеть невыносимо, но что поделать. Вот не выйдет она замуж, и станет ее судьбой такая же комната в родном доме, который станет принадлежать Надиру. И хорошо, если новая хозяйка, жена брата, не посчитает ее бесполезной жалкой приживалкой, нянькой для своих детей и покорной «тетушкой», такой же служанкой, только высокородной.

От этой мысли Наргис передернуло, и он поклялась себе, что так не будет. Никогда! Ни за что! Благие боги не допустят, чтобы ее жизнь прошла впустую, за вышиванием, хлопотами на кухне и обсуждением чужих женихов.

– Пусть приходит, – с трудом улыбнулась она. – Если жених ей по сердцу, я не против. Они уже виделись?

– А как же, все по приличиям, – лукаво усмехнулась Шевари. – Сестрица его сказала, в какой день он сам в лавке будет, а я нашу попрыгунью туда сводила, вроде как шаль купить. Ух, и шаль! Зеленая, а по ней лилии серебром да золотом! Чистый чинский шелк, а вышивка наша, в Харузе сделана, что ж я, не отличу. И кисти, кисти в мою ладонь!

– Да что ты о шали, – одернула ее Навадари. – Жених что? Не слишком ли старый?

– Куда там, всего за шестьдесят перевалило, – махнула рукой Шевари. – Это и хорошо, что не юнец, а мужчина зрелый.