Неуловимое, скоротечное нечто, дарующее невероятные ощущения. Благодаря своей необычной чувственности, редчайшим знаниям он коллекционировал эти драгоценные мгновения и хранил в памяти, придавая этому эфемерному ощущению иллюзию постоянства.

Он полагал себя счастливцем, ибо мог понимать такие вещи и полностью удовлетворить женщину.

Наконец он вздохнул поглубже и медленно двинулся по коридору, отмечая про себя, как тени и тоненькие лучи света, льющиеся от отражателей, перемещаются по его телу. И подумал, что, если захочет когда-нибудь, сможет ощутить прикосновение света и тьмы.

Он без стука открыл дверь, из которой вышел толстяк, и скользнул в комнату, с удовольствием отметив, что в ней тоже царит полумрак. Одним пальцем он закрыл дверь за собой.

Женщина в комнате, слегка присев, надевала трусики. Когда она наконец увидела вошедшего мужчину, то просто опустила платье и небрежно затянула шелковый поясок.

Запах угля, горящего в жаровне, смешивался со слабым ароматом мыла, талька и очень сладких духов. Но запах похоти и спермы был сильнее всего.

Окон в комнате не было. Большую часть помещения занимала кровать, застеленная смятыми ветхими простынями. В изголовье стояла небольшая тумбочка для личных вещей. На стене над кроватью висело весьма откровенное изображение любовной пары.

Возле двери стоял умывальник с потрескавшейся эмалью. По форме он напоминал печень, а трещины в эмали — идущие от печени артерии. С полотенца, висящего возле умывальника, все еще капала вода. Мыльная пена в умывальнике тихонько покачивалась. Женщина только что вымылась.

У каждой шлюхи свои привычки. Некоторые мыться не любят, но это, как правило, более старые, некрасивые, которым платят мало, и поэтому им на все наплевать. Он давно заметил, что молоденькие и красивые женщины, которые получают больше, моются после каждого клиента. Он предпочитал тех, что моются, но вообще-то его похоть от таких мелочей не зависела.

Иногда он задавался вопросом, задумываются ли над такими вещами непрофессиональные шлюхи, с которыми он бывал. Скорее всего нет. Он вообще сомневался, что другие задумываются над такими забавными особенностями. Мало кто обращает внимание на детали.

Другие женщины, женщины, жаждущие любви, тоже удовлетворяли его, но не так. Тем всегда хотелось поговорить, хотелось, чтобы за ними ухаживали. Они хотели, он хотел. И в конечном итоге похоть заставляла его потакать их желаниям, прежде чем он удовлетворял свои потребности.

— Я думала, что на сегодня уже закончила, — сказала женщина. Ее голос журчал как ручеек, но она явно не была по-настоящему заинтересована в очередном клиенте, который к тому же явился в столь позднее время.

— По-моему, я последний, — ответил он, стараясь говорить извиняющимся тоном, чтобы не рассердить ее. Когда они злы, от них не получишь нужного удовлетворения. Больше всего он любил, когда они очень старались понравиться.

— Ну тогда ладно, — вздохнула она.

Она не проявила ни малейшего страха при виде вошедшего без стука мужчины, хотя вряд ли у нее имелось оружие. Не потребовала она и денег вперед. Сайлас Латертон, сидевший внизу со здоровенным кривым кинжалом на поясе, обеспечивал женщинам безопасность. И не пропускал никого наверх без предварительной оплаты, так что женщинам не требовалось брать денег. К тому же это позволяло ему следить за доходами шлюх.

Женщина казалась немного растрепанной после посещения толстяка, но ее взъерошенная головка только будила в нем страсть. Весь ее облик ясно говорил о том, чем она только что занималась, и это придавало ей еще большую эротичность в глазах посетителя.

У нее было подтянутое и стройное тело, длинные ноги и великолепная грудь. Это он успел разглядеть до того, как она одернула платье. И скоро увидит опять, так что может пока не спешить.

Ожидание только еще больше возбуждало его. В отличие от остальных ее клиентов он не торопился. Потому что знал: начавшись, это слишком быстро закончится. Начав, он уже не сможет остановиться. Так что пока он будет просто подмечать каждую деталь, чтобы сохранить их в памяти навсегда.

Он решил, что она не просто хорошенькая. Ее лицо способно свести мужчину с ума, заставить приходить к ней снова и снова. И по уверенности, с которой она держалась, он понял, что ей это отлично известно.

Однако в ее лице за чарующей красотой проглядывала жесткость. Но мужчины видели лишь смазливую мордашку, а всего остального не замечали.

А он заметил. Он всегда замечал все детали, а эта встречалась довольно часто. Всегда одно и то же. Свойства характера, которых нежные черты не могут скрыть от такого проницательного человека, как он.

— Ты новенькая? — спросил он, хотя и так это знал.

— Первый день тут, — ответила она. И это он тоже знал. — Эйдиндрил большой город, а сейчас здесь стоит огромная армия, так что клиентов навалом. Мои голубые глаза напоминают д’харианским солдатам о девушках у них на родине. Так что я пользуюсь большим спросом.

— И платят тебе больше.

Она чуть улыбнулась понимающей улыбкой.

— Если бы это тебе было не по карману, ты бы сюда не пришел, так что нечего жаловаться.

Он говорил безо всякой задней мысли и не хотел, чтобы она обижалась. Вечная подозрительность — тоже свойство натуры. Нужно срочно ее улестить.

— Солдаты часто грубы с такими молодыми и красивыми женщинами, как ты.

Она пропустила комплимент мимо ушей. Должно быть, слышала его так часто, что вообще перестала воспринимать.

— Я рад, что ты работаешь у Сайласа Латертона, — продолжал он. — Он бережет своих девочек. Так что в его заведении тебе ничего не грозит. Хорошо, что ты пришла именно сюда.

— Спасибо. — В ее голосе не стало больше тепла, но хотя бы раздраженные нотки исчезли. — Рада слышать, что его репутация известна клиентам. Однажды меня высекли. Мне это не понравилось. Мало того что было больно — я потом месяц не могла работать.

— Наверное, это было ужасно. Боль, я имею в виду.

— Ты собираешься раздеваться или как? — Он кивнула на кровать.

Он промолчал, но жестом указал на ее платье. Она медленно распустила шелковый пояс.

— Пусть будет по-твоему. — И приспустила платье ровно настолько, чтобы распалить его воображение.

— Мне… мне бы хотелось, чтобы ты тоже получила удовольствие.

— Не беспокойся за меня, солнышко, — усмехнулась она. — Я его получу. Не сомневаюсь, что ты меня заведешь. Но ведь платишь-то ты. Так что давай позаботимся о твоем удовольствии.

Ему понравились саркастические нотки в ее голосе. Она хорошо их скрывала за фальшиво-чувственным придыханием, и другие наверняка их бы не услышали. Но он слушал очень внимательно.

Медленно и аккуратно он выложил на умывальник одну за другой четыре золотые монеты. В десять раз больше того, что брал Сайлас Латертон, и раз в тридцать больше ее доли. Она смотрела на монеты, словно не верила своим глазам. Это были большие деньги.