— Марина, ты уже слышала историю про соседского ребенка?

Еще бы. На то и кухонные посиделки с мадам Дель Анна. Когда Ноэль был маленький, дитя в доме напротив орало как заведенное, на нервы действовало, с тех пор мысль о грудничках вызывает у Ноэля жестокую аллергию.

— Я вот думаю… наверно, это будет проявлением любви с большой буквы, если ради него я откажусь иметь ребенка. Он говорит, что ему семь лет осталось. Незачем его терзать.

Марина осеклась под взглядом Лауры.

— Девочка моя, ты сумасшедшая. Что это за ересь про семь лет?

— Ему ясновидец сказал.

Лаура хмыкнула.

— Я не спорю, что он тонкий человек. Что щедрый. Но у него большая проблема — он живет на облаке. Он не знает реалий этой жизни. Будет говорить о чистоте чувств, о глубоких отношениях и не догадается подарить тебе новый свитер взамен вот такого с «локтями». Ибо не понимает, что значит сидеть без копейки. — Лаура все больше раздражалась. — А вообще, ты в курсе, сколько ему лет? Четырнадцать. Можно жить с четырнадцатилетним пацаном? Рожать от него? Я уверена, он и любовью занимается, как вчерашний подросток.

Что верно — то верно.

— Но он теплый…

— Теплый. Только мало кто с ним уживется.

Марина не ответила. Лаура добавила:

— Энрико сказал, что никогда не видел Натале таким счастливым. Но ты-то не светишься, Марина.

Уже месяц это разрушает что-то в ней, в ее чувстве. Не хочет Ноэль, чтобы его вязали. А она у него на глазах на дно идет.

— Он говорит, ему от меня нужны чистые чувства. Это когда двое вместе без условий и обязательств.

— Ага, он же на облаке! А что его мать говорит?

— Она не вмешивается.

— Еще вмешается.

Марина подождала, но Лаура больше ничего не произнесла.

— Лаура, я ценю его тепло и внимание. Он верит в меня, выслушивает, мангу со мной придумывает, эклеры мне покупает. Только вот смешно — человек тонет, а ему протягивают эклер. Вместо спасательного круга.

— Марина, ты считаешь нормальным обсуждать меня за глаза?

Франсуа поставили диагноз: маниакально-депрессивный психоз. Заявился домой гордый — врач сказал, что МДП — недуг великих, Достоевский был маньяком. Бросился к компьютеру — великих маньяков искать.

Когда он в Екатеринбург знакомиться приезжал, все ему было интересно, все нравилось, деньги тратил направо-налево: стадия у него была очередная, эйфория. Выглядело как широта души… Смех и грех, на днях в спальне обнаружилось «Преступление и наказание» с закладкой на пятой странице.

Марина стала звонить только днем, пока Ноэль на работе. Он заявил, что она его унижает, обсуждая их отношения. Маринка скисла, говорит, он прав, и у нее это от малодушия. Через полтора месяца ее из страны попросят — пожаловаться, и то нельзя? Правда, тут нашлась русскоязычная адвокатша — посоветовала срочно начать бракоразводный процесс, требовать с Дениса денег, ни на что не соглашаться, она готова участвовать. Развод может годами тянуться — пускай продлевают «сежурку» для борьбы со зловредным мужем. Как-то в это не верится.

Поведение Ноэля необъяснимо. Маринка на него молится: его слова ей «в сердце падают», он внимательный и все такое. О’кей. Но когда он рассуждает о гуманности административной машины или грозится написать письмо Саркози в Маринкину защиту, это выглядит… странно. Что сказал бы настоящий мужик? «Разводись, распишемся. Не получится жить вместе — разведемся. Только не плачь». Хотя, может, при нем она не плачет.

К середине января — приезду Джованни — у Ноэля прошла хмарь. Он порывался съехать в отель, чтобы друг мог в его комнате пожить эту недельку как дома. Совместными усилиями с мадам Дель Анна убедили, что для ночевки годится гостиная.

По дороге в аэропорт подшучивал — влюбишься в Джованни, он еще в расцвете, а главное, счет в банке цветет. Правда, половину лица парализовало после смерти жены — очень ее любил, — но это достойно уважения.

Джованни и впрямь оказался приятным, хотя и с плешкой, одна сторона рта улыбается, другая задумалась. Но нельзя сказать, что это его безнадежно портит.

Иностранными языками Джованни не владеет. Утром на кухню поднимаешься — он кофеек пьет. Произносишь радушно: «Чао, Джованни!» — а он в ответ: “Ciao bella!” Обмен улыбками, приготовление кофе. И хочется с кухни удрать, невозможно молча улыбаться более полутора минут.

Овощ шестым чувством уловил миллионерские флюиды: с Ксенькой стал головокружительно ласков и предупредителен. Зазря прождали ее в «Бофинже» на Бастилии — она была у знакомой, и Франсуа к подъезду подкатил: сюрприз. «Откуда я знала, зачем он адрес спрашивал?..» — вяло оправдывалась Ксения, но стало ясно: не рвется она знакомиться с владельцем яхты. Тогда попросили Лауру составлять по вечерам компанию — и Джованни, пару дней поколебавшись, признался ей в бурных чувствах. Лаура только фыркнула.

Вскоре Джованни начал раздражать. Повсюду платил Ноэль, а Джованни всякий раз качал головой и произносил одно и то же: “Ma no, Natale! Perché hai pagato? Non dovevi!” — и все повторялось. «Так и становятся миллионерами! — подытожила мадам Дель Анна, когда Марина пришла пошептаться. — Видала его гостинец? Канноли, сладкие трубочки? Ничего подороже не привез! А какие на Сицилии сыры! Рагузано, пекорино, тума, примосале! А колбасы! А шоколад! Ммм… la cioccolata di Modica…» — мадам Дель Анна мечтательно закатила глаза.

Перед отъездом Джованни уже ходил с Лаурой за руку. Марине не верилось, что Лаура вернется на Сицилию:

— Для нее же это шаг назад…

В ответ Ноэль пожал плечом:

— Позавчера на счет Джованни упало два миллиона: виллу продал. Так что назад она вприпрыжку побежит…

— Осуждаешь? А ты видел, как она тут живет, с ее зарплатой?

— Похоже, ты такая же материалистка, как она!

Это походило на пощечины. Он не знал, что давал ей пощечины. Или знал? Не жалел? Не любил уже, как раньше?

Потом был этот разговор о Ксеньке. Случись что с Франсуа, идти им с Женей по миру: акула из Америки разве что кота отдаст (не нужен); вот Ксеня и пыталась узнать, Франсуа на себя одного квартиру оформил или ей угол перепадет…

— Она его уже похоронила? — Ноэль ткнулся глазами в глаза.

— Да о чем ты! Просто у нее за спиной ветер, понимаешь?

Не понимал: Ксенька должна «просто жить», не высчитывая.

— Как не высчитывать, если у тебя на руках ребенок!

— А может, ты тоже думаешь, что когда я…

— Ничего я не думаю, Ноэль!