Сотрудничать с небесными придётся в любом случае. По крайней мере, до тех пор, пока Фальтус не решит вопрос с Сеттом. А как только он его решит, то и альбинос, и наглая блондинка пойдут под нож.

Никакой пощады небесным не планируется. Никакой терпимости. Фальтус и не собирался сдерживать слово, данное альбиносу. Мирно разойтись… Как такое вообще возможно?! Нет, это всё равно, что охотник мирно разошёлся бы с волком, сожравшим половину деревни. Нет, все ангелы обречены. Но им об этом лучше не знать. Пусть эти наивные дурачки считают, что тринадцатый отдел у них на побегушках. Но на самом деле всё совсем не так…

В ушах шумело, голова раскалывалась, а горло сжималось от тошноты. Путающиеся вязкие как мёд мысли не позволяли сосредоточиться. С трудом разлепив веки, он увидел свет, резко ударивший по глазам. Тошнота усилилась. Захотелось вновь зажмуриться, что он и сделал.

«Где я? Что со мной произошло? Неужели я так напился на этом нелепом вечере?» — одна за другой в его голове всплывали тревожные мысли.

Пахло медикаментами и свежим постельным бельём. Знакомый больничный запах…

Вновь открыв глаза и постепенно привыкнув к слепящему свету, Вильгельм огляделся. Комната, в которой он находился, напоминала палату. Покрытые цветастым пластиком стены изо всех сил старались казаться позитивными и жизнерадостными. Стены, которые видели боль и смерть, не могут дарить положительных эмоций. Вильгельм это знал, он чувствовал исходящую от них ауру. Такую же ауру источали стены в его собственной клинике. Функциональная кровать, на которой он лежал, оказалась весьма удобной и даже комфортной. Яркие потолочные лампы отражались от гладкой глянцевой плитки на полу. Справа расположилась небольшая прикроватная тумбочка, со стоящими на ней цветами. Красивый букет из диковинных цветов. Помимо цветов на тумбочке лежали апельсины, виноград и стояла бутылка шампанского. Всё это напоминало какой-то фарс. Насмешку. Серьёзный и уважаемый доктор примеряет на себя роль пациента в загадочной, малознакомой клинике. Раскалывающуюся от мучительной боли голову не покидала мысль о том, что это всего лишь розыгрыш и неудачная шутка скоро закончится.

— Где я, чёрт побери? — прокряхтел Вильгельм, спуская ноги с кровати. Сделав это, он незамедлительно осознал, что в таком положении голова начала кружиться ещё сильнее. Перед затуманенными глазами всё плыло и дрожало, совершенно не позволяя ему сосредоточиться.

— Доктор Карновский! Доброе утро! — внезапно раздался бодрый громкий голос.

Вильгельм вздрогнул от неожиданности и поспешно огляделся. Поначалу он даже не заметил сидящего в углу на стуле мужчину. Не заметил, потому что этот мужчина до сего момента был тих и совершенно неподвижен, словно незатейливый элемент больничного интерьера. Но сейчас, когда он подал голос, всё внимание Вильгельма было моментально приковано к нему.

— Кто Вы? — взволнованно спросил Вильгельм, уставившись на мужчину. В глазах всё плыло, поэтому таинственный гость расплывался нечёткими контурами. Вильгельм прищурился, с усилием пытаясь сфокусироваться на незнакомце. Начали прорисовываться еле различимые черты его усталого лица.

— Меня зовут Петерсон. Доктор Петерсон, — представился незнакомец, чуть склонив голову.

И правда. Петерсон был в медицинском халате, с фонендоскопом на шее. Его немолодое лицо переполняла усталость. Под узким и длинным носом расположились пышные, чудаковатого вида усы. Большие круглые очки поблёскивали в ярком свете потолочных ламп.

«Сколько же он тут сидит? Час? Два? Или может быть больше?» — размышлял Вильгельм, разглядывая своего усталого, но одновременно с этим счастливого коллегу. Было совершенно неясно, отчего же Петерсон такой довольный, чему же он так радуется. Радуется тому, что Вильгельм пришёл в себя? Это казалось несколько странным и одновременно с тем пугающим. Вильгельм не любил беспричинно счастливых людей, поскольку считал, что либо они что-то скрывают, либо они неадекватны. Впрочем, справедливости ради, Петерсон как раз таки походил именно на тех людей, которые что-то скрывают. Хитрый взгляд выдавал в нём человека непростого, полного тайн и загадок. Пожалуй, наверное, таким он и был на самом деле.

— И какой же Вы доктор? — Вильгельм закрыл глаза, борясь с подступающей к горлу тошнотой.

Ему давненько уже не было так плохо как сейчас. Странное чувство слабости наполняло весь организм и невероятно хотелось спать. А уж чего точно не хотелось, так это вести задушевные беседы с малоизвестным человеком.

— Кардиолог, — пояснил Петерсон, не отрывая взгляда от своего собеседника.

— Мне кажется, я начинаю кое-что вспоминать, — монотонно пробормотал Вильгельм.

Из глубин сознания всплывали разрозненные образы. Прогулка по старому парку, разговор с агентом «Искариот» и какие-то бесцеремонные верзилы в деловых костюмах. Верзилы, что похитили его и уволокли в неизвестность. Больше никаких воспоминаний в больной голове не находилось, как бы хорошо Вильгельм их не искал.

— Это прекрасно! Просто превосходно, что память вновь возвращается к Вам! — воодушевлённо ответил Петерсон, осторожно поправляя свой фонендоскоп.

Да, сейчас стало совершенно очевидно, что этот не в меру жизнерадостный кардиолог был как-то связан с похищением. Значит и эта палата, может на проверку оказаться ничем иным как тюрьмой. Клеткой, в которой он держит свою ничего не понимающую жертву. Но зачем? Зачем Карновский был кому-то нужен? Этого он не знал, и оттого в голову приходили всё новые и новые тревожные мысли. Мысли, каждая последующая из которых была во стократ тревожнее предыдущей.

— Я помню, как меня похитили. Какие-то бандиты схватили меня в парке во время прогулки с мистером Фальтусом. А что было дальше, я не помню, — Вильгельм помассировал виски, голова раскалывалась. Хорошо, что тошнота немного отступила.

Ему совсем не нравилась та ситуация в которой он оказался. «А что если этот парень маньяк? Что если он похищает своих жертв и проводит на них свои бесчеловечные эксперименты?» — размышлял Вильгельм, с настороженностью разглядывая усталое лицо своего загадочного собеседника.

— Неудивительно. Вам ввели большую дозу седативного препарата. Эти так называемые «бандиты» перепутали дозировку. Тупые бараны, неспособные выполнять простые инструкции. Удивительно, что мы не получили апноэ. В таком случае, мы могли бы сейчас с Вами не беседовать, — ответил Петерсон, возмущённо размахивая руками.

Сейчас он казался раздосадованным, будто бы судьба Вильгельма ему отнюдь не безразлична. Впрочем, возможно это и вправду было так. А возможно и нет, и это была всего лишь хорошая актёрская игра, чтобы добиться большего расположения к своей персоне.

— Немыслимо. Вы могли меня убить. Я так понимаю, это ты организовал моё похищение? Но зачем? — Вильгельм с непониманием смотрел на собеседника.

Сама мысль о том, что он мог погибнуть, заставила Вильгельма испытать неприятное чувство страха, из-за которого его всего передёрнуло. Ошибка в дозировке, остановка дыхания и скоропостижная гибель. Его жизнь могла оборваться так глупо и бессмысленно. Воспаленное воображение судорожно рисовало жуткие картины его смерти. Раньше Вильгельм уже видел подобные случаи в своей клинике. Но там-то они могли помочь умирающим пациентам, могли спасти их жизнь, переведя их на аппарат ИВЛ. А что могли сделать для его спасения эти похитители? Ничего. Ровным счётом ничего. То, что Вильгельму удалось выжить, это самое что ни на есть чудо.