– Как обстановочка? – спросил Ноук, снова вскидывая на плечо свою ношу.

– До неприличия тихо и никаких видимых препятствий. Похоже, весь участок, за исключением тропинки, заминирован, – Скайлер указал на дальний угол здания. – Помнишь, в плане там обозначен аварийный выход? Пошли туда.

Только становись точно на мои следы, здесь может оказаться что-нибудь покрепче игольчатых мин.

Словно два привидения, они бесшумно двинулись через двор.

Йенсен смутно осознавал, что очередной цикл допросов подошел к концу.

Ему перестали вводить рвотные вещества, которые за последний час буквально вывернули его наизнанку. Спецназовец медленно вздохнул, успокаивая дергавшийся в судорогах желудок и стараясь не обращать внимание на окружавшие его запахи. На этот раз колли не выключили свет, позволяя Йенсену увидеть плоды собственного упрямства. «Тонко работают, – подумал он, – хотя и напрасно». За все это врем Йенсен настолько устал, что держать глаза открытыми уже не было сил.

Послышался звук открываемой двери, и спецназовца обдало легким ветерком. Превозмогая слабость, Йенсен поднял голову и увидел, как префект Гарвей вошел в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Перешагнув через лужу, плинрянин сел на стул недалеко от спецназовца. На его поясе висела кобура, чего раньше за ним не замечалось.

Несколько секунд Гарвей безмолвно созерцал узника.

– Трудно, правда, – сказал он почти отеческим тоном. – Техника болевой блокировки не очень-то спасает при спазмах гладкой мускулатуры.

– Нормально… – прохрипел Йенсен. – Рано еще соболезновать.

Гарвей мрачно покачал головой.

– Я не прихожу в восторг при виде чьих-то страданий. Будь моя воля, я бы просто расстрелял вас, а не устраивал подобного глумления.

Йенсен моргнул, стряхивая катящийся со лба пот, и попытался по выражению лица Гарвея определить его намерения. Он не выглядел настроенным враждебно, а казался, скорее, угрюмым, в его глазах Йенсен заметил даже оттенок сострадания.

– Спасибо…

– Не стоит благодарности, – ответил Гарвей. – Если бы я считал, что вам известно что-нибудь ценное, то не стал бы возражать против методов здешней СБ. Лишь бы они оказались эффективными. Но в данный момент вас подвергают просто бессмысленному унижению. И кому, как не мне, знать, что это пустая трата времени и сил.

– Боитесь, что я сбегу?

Йенсен чуть было не улыбнулся, представив, как он в таком состоянии, весь замученный и перепачканный, прорывается через кордоны СБ.

– В принципе, да, – Гарвей вытащил из кобуры бластер и, проверив предохранитель, положил его себе на колени. – Скайлер и Ноук в данный момент находятся на противоположной стороне улицы и готовятся к попытке освободить вас.

У Йенсена вдруг снова резануло в желудке. «Быть этого не может! – подумал он. – Лжет, стервец». На лице его, видимо, отразились те же мысли, но Гарвей истолковал их по-своему.

– Только не питайте напрасных надежд. Нам известен их план проникновения, к тому же с ними один из наших агентов. Как только они начнут действовать, мы возьмем их в клещи, и они окажутся между внешней стеной и ротой солдат с бронещитами. Укрыться им будет негде, а вы даже шума не услышите.

Йенсен скосился на бластер префекта.

– Именно поэтому вы здесь?

Гарвей горько улыбнулся.

– Однажды я вас уже недооценил, поэтому решил подстраховаться.

Префект Апостолерис никак не может осознать, насколько вы опасны. Возможно это потому, что четверо его агентов много лет успешно водили за нос одного из ваших. Что бы я ему ни говорил, он по-прежнему считает, что вы должны реагировать на все, как обычные люди.

– В то время, как на самом деле мы являемся злобными беспощадными демонами…

– Вы все шутите, а ведь в этом есть доля истины. Чем дольше я за вами наблюдаю, тем больше убеждаюсь, что клеймо «Черного спецназа» каким-то образом изменило ваш разум. Сделало вас… я бы сказал, почти маньяками.

– В чем же это выражается? В том, что мы не прыгаем на задних лапках перед рекрилянами?

Йенсен устало покачал головой.

– Вспомните историю, Гарвей. Никому из завоевателей так никогда и не удалось до конца подчинить себе порабощенные народы. Во времена любой оккупации существовало подполье и доставляло захватчикам немного хлопот.

– Я согласен с вами. Но, в конечном счете, партизанам требуется всенародная поддержка и стимул к действию в виде, пусть не частых, но все же успешных налетов на позиции врага. А ведь у вас на Плинри не было ни того, ни другого. Хотя вам и удалось, в конце концов, организовать локальные беспорядки. – Гарвей взял в руки бластер и задумчиво погладил ствол. – Вам известно, что мой отец входил в Группу Стратегического Планирования, которая в 2414-ом году выступила с предложением о создании «Черного спецназа»? Правда, он выступил против, полагая, что правительству следует расширить программу «Шагающий танк».

Йенсен попытался усмехнуться, но с его губ сорвался лишь сдавленный хрип: – …которая потерпела полное фиаско. Нашлось около сорока способов поразить даже мини-ракетой этот ваш «Шагающий танк». И рекриляне использовали их успешно. Во всех наземных сражениях после Наварры «Шагающих» уничтожали в первые полчаса. Слишком дорогостоящее самоубийство.

– Я знаю. Но было бы гораздо лучше, если бы сторонники отца одержали верх. На долю Плинри выпало немало страданий и без того, что вы можете на нее навлечь, – Гарвей с укоризной посмотрел на Йенсена. – Или вам наплевать, что может сделать с Плинри Рекрил в отместку за ваше безрассудство?

– Не надо взваливать на нас вину за карательные акции Рекрила. Война есть война, и для нас она еще не кончилась. Вы говорите, что хорошо знаете спецназовцев, так почему же вы надеетесь, что мы подожмем хвосты и разбежимся, как побитые собаки? В таком случае вы не заслуживаете даже презрения.

– Вы, кажется, неправильно меня поняли, коммандо. Я нисколько не пытаюсь влиять на ваши действия. Все это я говорю лишь потому, что лично вы свое уже отвоевали, и я… – он неожиданно умолк и, откашлявшись, заговорил снова. – Вероятно мне просто тоже иногда нужно с кем-то поговорить. Не думайте, что если префект СБ прошел «стандартизацию лояльности», то его уже ничуть не волнует судьба народа Плинри. И я не желаю, чтобы люди страдали из-за какой-то помпезной авантюры, заранее обреченной на провал. Вот почему я хочу, чтобы вы все успешно скончались раньше срока, не успев натворить новых безобразий. Тогда Рекрил наверняка оставит нас в покое.

Какое-то время Йенсен молчал, почти забыв о боли и усталости.

– Проникновенно излагаете, надо сказать. Только не знаю, насколько вы искренни.

– Я и не ждал, что вы поверите.

Гарвей вдруг умолк и уставился на дверь. Через мгновение Йенсен услышал приглушенный топот бегущих ног. Гарвей встал со стула и направил оружие в сторону двери. Сердце Йенсена бешено заколотилось и, судорожно вдыхая воздух, он собрал остатки сил для последнего рывка.