в этом несхождении и состоит реальность, которую он описывает, — реальность «симуляции» и «симулякров». Здесь действительно одно с другим «не бьётся» никак, но это именно тот самый случай, когда следует воскликнуть старорусское: «Неча на зеркало пенять, коли…». При всей своей странности эта бодрийяровская формула несхождения, а точнее даже — радикального расхождения теоретических концов, — и есть модель современной экономики «Капитала 2.0» (остается только удивляться гению Бодрийяра, описавшего эту реальность ещё в 1972 году, то есть задолго до появления основных симптомов болезни): фактически речь идёт о полной трансформации самой сути товара, что не позволяет думать о нём в прежней логике «обмена», «стоимости» и т. д.

С другой стороны, можно было бы, наверное, усомниться и даже возмутиться — мол, если реальность в действительности такова, то как вообще всё это расхлябанное безобразие держится на плаву? И именно на этот вопрос отвечает заряженный парадоксальным, хотя и объяснимым, американским оптимизмом Фрэнсис Фукуяма (объяснимым — потому что американским): всё дело в «доверии». К сожалению, политэкономическому таланту Фукуямы не хватает геополитической смелости — его исследования всегда тяготеют к региональности, а потому разрабатываемые им концепции вроде как касаются отдельно взятых сообществ внутри глобальной системы, а не системы как таковой. Однако если экстраполировать логику его политэкономии (а именно так он себя и рекомендует — как политэкономиста) с экономической системы на финансовую (тут, при всей странности этой формулировки, именно так и следует говорить), то ответ на вопрос о ржавом гвозде, на котором «всё держится», именно таков — доверие.

Понимаю, что ответ выглядит, мягко говоря, несерьёзным — слишком уж велики ставки, но другого «гвоздя» у нас, к сожалению, нет, и, судя по всему, Фукуяма прав (что оптимизма — особенно нам, россиянам, — тем более не прибавляет). Только прислушайтесь к сводкам экономических новостей — это слово, хоть и незаметно (слишком уж оно стало привычным), звучит в них постоянно: банки, компании и целые государства перманентно борются за доверие (которое непрестанно и невротично колеблется) вкладчиков, инвесторов, кредиторов и т. п., доверие к валютам фактически определяет современную геополитику, доверием живы и биржи, и фонды — в общем, вся современная экономика. Падение доверия и полный финансовый крах — это теперь фактически синонимы (если не тавтология). Сами по себе товары и деньги — без этого «секретного ингредиента» — уже более не стоят ничего, полный нуль. Вот почему современная валюта рынка — это не деньги, а деривативы того же самого «доверия»: в первую очередь кредитные рейтинги, в качестве эмитентов которых выступают международные агентства (Standard & Poor’s, Moody’s, Fitch Ratings и др.), и не международные тоже. Но это лишь верхушка айсберга, ведь есть ещё и доверие — порождающее стоимость — к публикуемой финансовой отчётности, государственной статистике, заключениям аудиторских компаний, мнению всяческих комиссий (всё на свете лицензирующих и сертифицирующих), а также к научным исследованиям, социальным опросам и т. д. и т. п. в прогрессии. Но и это всё — лишь малая часть общей системы «Капитала 2.0», имя которому — «доверие».

Так стоит ли нам читать Маркса (по крайней мере, как экономиста-теоретика), учитывая тот факт, что в его многосотстраничном «Капитале» слово «доверие» встречается лишь однажды (причем в цитате из отчёта «английских фабричных инспекторов»), а в упомянутых современных нам новостных сводках — через абзац?.. С другой стороны, разве не свидетельствует этот нервный припадок обсуждения «доверия» о том, что уже и для «Капитала 2.0» настали непростые времена? Законы психологии должны работать в любой части вселенной, образованной этой психологией, а потому, поверьте мне как профессиональному психотерапевту, если с вами стали вдруг навязчиво говорить о доверии (сколь угодно деликатно и даже убаюкивающе) — вам перестали доверять.

Но давайте вслушаемся в слова Стивена Кови — младшего, который, чётко следуя конъюнктуре (они с батюшкой большие мастера этого дела — чувствовать конъюнктуру), строит свою новейшую парадигму «экономического консультирования» уже не на семи-восьми навыках эффективности, о которых столько твердил Кови-старший, а на понятии «скорость доверия», называя доверие «прагматическим, материальным и работоспособным активом, который вы можете создавать, причём гораздо быстрее, чем могли предположить». Главное здесь — это формулировка «материальный актив», а вот то, что заставляет поёжиться, — это специфика его производства: «создать быстрее, чем могли предположить». Действительно, если доверие стало универсальной валютой и, по сути, универсальным эквивалентом стоимости, то возможность «создать доверие», да ещё со скоростью, которую «сложно предположить», вызывает явные ассоциации с «нелёгким трудом» фальшивомонетчика. Впрочем, Кови — ни старший, ни младший — не виноваты, они, видимо, просто по наивности называют вещи своими именами.

Конечно, все финансисты мира эту правду знают, но всячески игнорируют: кто-то — рассудочно и вполне осознанно, кто-то — бессознательно вытесняя психотравмирующие переживания (спасибо психоаналитической теории), кто-то — по механизму «стокгольмского синдрома», а кто-то просто предпочитает об этом не думать, — но их работа, к сожалению, одно сплошное надувательство (деликатность этого слова подсказана устоявшимся понятием «мыльный пузырь»). Нет, не то чтобы они специально хотели кого-то облапошить (такие, впрочем, наверное, тоже есть), просто их личный доход — зарплаты, бонусы, опционы, акции, «золотые парашюты» и чёрт знает что ещё — зависит от успешности цифр в годовой отчётности плюс совокупного роста мирового финансового рынка. За хорошие цифры им платят, за плохие — нет, но при этом они же эти цифры и формируют! То есть это как выписывать самому себе зарплату… Теперь поставьте себя на их место: что делать — завышать или не завышать? Показывать все риски или только те, которые невозможно скрыть? Предельно здраво смотреть на вещи или с того ракурса, с которого они выглядят лучше?

Задайте себе эти и ещё тысячу других вопросов вокруг да около — например, о том, что будет с экономикой и простыми гражданами, если не загонять экономические показатели вверх, то есть сколько будет потеряно рабочих мест, сколько конкретных лиц лишится конкретных благ, если показатели поползут вниз и случится очередной кризис… В общем, логика самооправдания тут примерно такая: кого они обманывают, если всем в результате хорошо (или, например, лучше, чем могло бы быть)? Наконец, все эти прекрасные финансисты находятся ведь не в какой-то безвоздушной среде, а среди себе подобных, и если правила игры таковы (и все, всё-таки, по существу, быки, а не медведи), то нельзя отойти в сторону и сказать — мол, это неправильно, я так не играю. Тебя тут же вычеркнут из числа приглашённых, причём с прибытком и без всякого сожаления. То есть сами финансисты — заложники своей же пирамиды: виноваты все вместе, осознают вину, но по отдельности могут (и неизбежно будут) продолжать грешить, в соответствии с прикупленной индульгенцией. Ну и, в конце концов, у них там, внутри, в этой финансовой олигархии, дураков нет, все всё понимают, рука