– А что получу я, кроме того, что переведу здесь немного скверного пива?

– Когда глупец встречает мудрого, с этого всегда бывает польза. Люди могут подумать, что у него есть маленько мозгов, раз он сидит с мудрым.

– Это снова польза для тебя.

Однако я купил ему пива.

– Раз уж ты настолько бывалый, не скажешь ли мне, что ты знаешь о Людях Змея, или мне нужно для этого выиграть в «короля»?

– У них две руки, две ноги. Когда приходит ночь, они спят, а когда встанут, идут в кусты помочиться. По воде идут под парусом, по льду ездят на лыжах. Лучше всего убивать их железом. Глупца легко узнать по тому, Спящий-на-Дереве, что он задает глупые вопросы.

– Где они живут?

– На востоке, за Землей Огня. Можно приплыть туда, идя вдоль побережья, или с другой стороны фьорда Драгорины, или срединой – идя горами. А зачем тебе они?

– Может оказаться, что один из тех, кого я ищу, попал к ним.

– Ну тогда проблемы нет. Поставь ему где-нибудь у дороги поминальный камень и выпей за его упокой.

– Нет, пока я не увижу труп.

– Ты скорее увидишь свой собственный.

– Меня не так легко убить.

– Что ж, я слышал об этом. Слушай, что я тебе скажу, Спящий-на-Дереве. В такой край, как Земля Змеев, не входят трактами, прося о ночлеге. Говорят, он охвачен холодным туманом, а потому не верь ничему, что тебе там скажут, или даже тому, что сам там увидишь. Но здесь не будь так подозрителен. Рассудительный муж знает, кого опасаться, и умеет отличить врагов от друзей. Если некто предложит тебя подвезти – соглашайся. Если найдешь друга, не бросай его неосмотрительно, если он захочет с тобой идти. Не отказывайся и от гостеприимства. Идет осень, лучше иметь над головой крышу, чем тучи. Лучше сидеть у огня, чем брести по мокрому снегу. И, прежде всего, не позволь отобрать у тебя то, что ты приобрел. В Земле Змеев не принимай неосмотрительно ни глотка воды, ни куска мяса, ни тела женщины. И следи за ногами. Змей кусается.

Он заглядывает в кувшин и кривится, после чего решительно переворачивает его вверх дном. Я киваю и иду за следующим. Мне интересно, что старик расскажет мне еще.

Когда возвращаюсь, буквально через три секунды, лавка у стола пуста. Осматриваюсь, но Вороновой Тени нет нигде в поле зрения. Зато я вижу Грюнальди Последнее Слово, что стоит в обществе с молодым Атлейфом. Машут мне радостно. Хорошо. По крайней мере кто-то выпьет это пиво.

– Куда пошел тот, с кем я говорил?

Грюнальди приподнимает брови:

– Ты сидел в одиночестве. Смотрел перед собой, а затем встал и пошел за пивом. Я с тобой поздоровался, но ты не услышал. Не видел, чтобы ты с кем-то говорил.

Я смотрю на них, остолбенев. Атлейф кривит губы в гримасе типа «не смотри на меня, я ничего не видел» и тоже качает головой.

Я сажусь и сразу отцепляю от пояса рог. Грюнальди снимает крышку с кувшина и нюхает содержимое.

– После месяцев в море, – говорит, – любое пиво хорошее. Даже то, которое страндлинги варят на осенний тинг из козлиной мочи, рыбьих костей и помоев. Знают, что мореходы осушат все бочки.

– Когда начнется тинг? – спрашиваю я.

– Не знаешь? Он уже идет.

Чувствую себя как в школе. Отчего все вокруг откуда-то всё знают, а я – нет? Словно дурной сон. «До какого нужно сдать химию?» – «Ты что, не знал? До вчера!» И потом так всю жизнь.

Я встаю.

– Я должен туда пойти! Говорил вам – кое-кого ищу. Хотел о нем там провозгласить.

Атлейф качает головой:

– Это так не делается. Не позволят тебе ничего оглашать в Кругу Камней. Там происходят большие советы стирсманов и важнейшие суды. Там разрешают споры между целыми землями. Нельзя просто войти и что-то оглашать, тем паче что ты – чужеземец. А малых кругов, где разрешают обычные споры, слишком много. К тому же там полно зевак. Сидят даже на скалах и деревьях, потому что хотят наблюдать за поединками. А может, случится и казнь. Найми крикуна.

– Кого?

– Он прав, – говорит Грюнальди. – Крикуна. Того, у кого хорошая память и громкий голос. Дашь ему пару медяков, и он станет ходить по селению и ярмарке, выкрикивать тех, кого ты ищешь, кричать, что ты здесь сидишь. Сюда приезжают люди искать тех, кто поплыл за море и не вернулся, женщины расспрашивают о своих мужьях, люди и сами по себе теряются каждый миг. Тут же моряков как сельди в бочке. Легко найдешь крикуна: те одеваются пестро, и у них палка с петушиными перьями на конце.

* * *

Ну я и нанимаю крикуна, одетого в яркую куртку, обшитую заплатами разнообразнейших цветов и колокольчиками. Выглядит он как шут, но действительно обладает прекрасной памятью. Понятия не имею, как он это делает. Главное, что при виде серебряного секанца он аж кипит от энтузиазма. После нескольких попыток выкрикивает полное описание разыскиваемых с чуть обезображенными фамилиями, а вместе с ними – вполне понятное сообщение на английском: «Эвакуация! Возвращайтесь домой! Спасательный отряд на месте! Ищите Ульфа Ночного Странника. Станция Мидгард-II, возвращайтесь домой!» Голос у него словно иерихонская труба. От первой же попытки у меня звенит в ушах.

Формулировка «rescue team is here» по отношению ко мне одному, вероятно, несколько громкая, но я не хочу отбирать у моих потерпевших катастрофу душевные силы. Пусть воображают эвакуационный отряд из десятка человек, обвешанный оборудованием. Если поймут, конечно, что значит: «Грюбба запысательная ест дут!»

Теперь могу вернуться к столу и продолжить попойку, поднимая рог с чувством исполненного долга.

– Ты хотел идти с нами, когда мы станем покупать рабов, – замечает Атлейф. – Нам придется купить человек двадцать мужчин и несколько девушек. Я двух, Грюнальди двух. Нужны и на весла, и в дом.

– Пойду. Дело в том, что те, кого я ищу, могли попасть в неволю. Откуда берутся рабы?

– Ну, прежде всего, какой-то раб встречает рабыню, а потом… – Похоже, несмотря на коровьи глаза, на моем лице видны какие-то эмоции, поскольку Последнее Слово внезапно умолкает.

– Я спрашиваю, охотится ли кто здесь на людей, чтобы потом их продать?

– Нет. Их родичи убили бы тебя. У вас так делают? Все друг друга хватают и продают? Это пленники из чужих краев, порой – узники. Случается – после родовой распри. Есть и закон, по которому преступник может быть отдан пострадавшему, чтобы отработать вину. Но так случается не всегда: пленники идут в неволю на десять лет, узники – на двадцать, а осужденные – сколько присудят.

Я хочу еще о чем-то спросить, но внезапно у нашего стола встают двое местных в полных доспехах, один с топором в руках и со щитом, второй – с коротким копьем.

– Ты – странный чужеземец, называющийся Ночным Странником, который живет у Горючего Камня?

– Да, – говорю я, чувствуя беспокойство. – В чем дело? На него снова напали?