— Вперед, малыш! Возьми меня за руку и кончай скулить!

Мы прошли через роскошный главный вход и спустились вниз. На диване в холле у ресторана я увидел свою старую знакомую, блистательную леди Крейфорд, которая явно кого-то ждала.

— Итак, Алек, — приветствовала она нас, — что это за красивый молодой человек в такой ужасной одежде?

— Это Десмонд Фицджеральд. На следующей неделе он едет со мной в Голливуд. Он только-только со съемочной площадки и поленился переодеться.

— А что вы снимаете? — заинтересовалась она.

— Современную версию «Гамлета», мадам, — поддержал шутку Десмонд, пустив в ход свою неотразимую улыбку. — Я третий могильщик.

— А разве их было не два?

— Это ужасно глубокая могила, мадам.

— Ну тогда, перед тем как войти в зал, по крайней мере протрите ботинки. И пожалуйста, Алек, береги себя. Пришли мне подписанный экземпляр твоей новой книги.

Метрдотель, который видел, как мы непринужденно болтаем с леди Крейфорд, отвел нам первоклассный столик, ибо в противном случае нам пришлось бы жаться где-то в углу длинного зала. Мы принялись изучать меню, набранное золотыми буквами на плотной тисненой бумаге.

— Ну что, не будем выпендриваться и возьмем комплексный обед? Он здесь всегда очень вкусный.

— И никакого вина, — поддержал меня Десмонд. — Только «Перье», если хочешь. А что это за милая женщина?

— Сибил Крейфорд. Она была на редкость добра к нам с женой. Приглашала на званые вечера и на ланч. Даже тогда, когда мы только-только приехали в Лондон и были неопытными провинциалами.

Ланч, как и следовало ожидать, оказался на редкость хорош. Мы почти не разговаривали, так как мне не хотелось особо засиживаться. У нас еще впереди была целая уйма дел. Вскоре после двух мы уже доели десерт — малиновый мусс со взбитыми сливками, — допили кофе, заплатили по счету, дали на чай официанту и собрались уходить.

— Алек, давай вызовем такси и дадим на чай старшему портье. Мне стыдно бочком выходить в рваных ботинках из такого шикарного места.

Я охотно согласился, но, когда мы уже ехали обратно, заметил:

— Кстати, о чаевых. Здесь ходит байка об одном сказочно богатом восточном владыке, который месяцами жил в «Кларидже», но перед отъездом никогда не оставлял чаевых старшему портье, хотя горячо уверял, что непременно упомянет его в своем завещании. Когда Магомет наконец призвал владыку к себе, завещание огласили. Угадай, сколько получил старший портье?

— Полмиллиона?

— Абсолютно ничего.

— Ну и здорово же его надули! — сочувственно прошептал Десмонд. — Но ведь не все богатые люди такие плохие.

— Десмонд, я вовсе не богатый человек, — засмеялся я. — Но мне нравится тратить деньги. И я никогда-никогда не забуду, как вы с твоей матушкой были добры ко мне, когда я ходил в рваных ботинках.

Мы оказались в конце Берлингтон-аркейд, так как водитель повез нас длинным путем по Сент-Джеймс. Но он сполна получил свои чаевые, ибо ни один коренной житель Лондона никогда не вступит в перебранку с таксистом — сию роковую ошибку совершают лишь туристы. На углу Берлингтон-аркейд и Пикадилли мы зашли в маленькое ателье, на вывеске которого значилось «Бадд». Здесь мы опять принялись за работу: осматривали, изучали, щупали и наконец выбирали самые разные ткани: шелк, поплин, хлопок. И с Десмонда снова сняли все мерки.

— А теперь обувь, приятель, — сказал я, когда мы покинули ателье, где нас неоднократно заверили, что все будет доставлено в срок.

— Ради всего святого, Алек, это уж чересчур! — взмолился Десмонд. — У меня такое чувство, будто я отправляюсь в школу-интернат.

— Ты едешь в Голливуд, идиот несчастный! Ты что, хочешь прибыть туда босиком?! Я по собственному опыту знаю, что твои башмаки долго не протянут.

Через несколько дверей от сапожного ателье Лобба, поставщика двора его королевского величества, до которого я еще, слава Богу, не дорос, находилось ателье Черчилля, не столь известное, но гарантирующее такое же высокое качество.

Мое положение постоянного клиента несколько уменьшило шок, вызванный устрашающей обувью Десмонда. Его усадили, сняли с него опорки и начали тщательно обмерять. Мне даже стало как-то спокойней на душе, когда я заметил всего лишь одну маленькую дырочку у него на носке. Наконец, когда мы заказали две пары черных, две пары темно-коричневых ботинок и одну пару лакированных туфель для выхода в свет, Черчилль, проявив чрезвычайную деликатность, сказал:

— Уверен, у меня найдется пара ботинок, которые этот джентльмен сможет поносить, пока не будет готов ваш заказ. — Он прошел в подсобное помещение и вернулся с парой новеньких черных ботинок. — Заказавший их пожилой джентльмен, наш старый и уважаемый клиент, которого мы обслуживали вот уж пятьдесят лет, скончался, не успев получить заказ. Мы, естественно, не стали требовать от родственников оплаты.

Ботинки оказались Десмонду как раз впору, хотя Черчилль и заметил пренебрежительно:

— Неплохо, сэр. Слишком свободно в районе ступни, но на первое время сойдет.

Я поблагодарил Черчилля, сказал, что мы их берем, и попросил включить стоимость и этих ботинок в счет.

— А вот те, что на вас, сэр, — произнес Черчилль, — уверен, они очень хорошо носятся. Только не говорите мне, что отдавали их в починку!

— Боже упаси, Черчилль, конечно же нет! — солгал я. — У меня даже и в мыслях такого не было.

— Я всегда использую кожу самого высокого качества, — сказал Черчилль и грустно добавил: — Моей обуви сносу нет.

Когда мы вышли из ателье, я спросил Десмонда:

— Ну как тебе в ботинках, шитых для покойника?

— Я будто заново родился. Ты даже представить себе не можешь, какое блаженство чувствовать, что у тебя на ногах добротная обувь!

Офис «Италиан лайн» был последним пунктом нашего назначения. И здесь нам также сопутствовала удача. Их лучшее судно «Христофор Колумб» должно было через десять дней отплыть из Генуи. Я узнал девушку за стойкой регистрации.

— Скажите, у вас имеется свободная двухместная каюта, посередине корабля, по левому борту?

Она внимательно проверила план корабля.

— Если хотите, сэр, можете взять каюту Си-девятнадцать. В прошлом году вы с женой занимали именно ее.

— Это было бы замечательно.

— Зарезервировать для вас столик в ресторане, сэр?

— О, ради Бога, не утруждайтесь! На борту я увижу Джузеппе. Не сомневаюсь, что он меня узнает.

Когда, закончив с делами, мы вышли на улицу, я повернулся к Десмонду:

— Вот теперь ты точно устал. Так что больше никаких автобусов. Все, домой и не будем тратить бензин понапрасну!

Я поймал такси, и уже совсем скоро мы были дома, причем нам ужасно хотелось чая, который я попросил миссис Палмер принести в кабинет