— Неверно. Этого «гаусса» нам прислали по ошибке, и мы таскали его с места на место, чтобы передать обратно на склады дивизии.

— А ты теперь выпиши специально!

— Нам это никто не утвердит, понимаешь? Этот «гаусс» стоит двести шестнадцать тысяч ливров! Хочешь оплатить из своего кармана?

— Нет, не хочу.

— Тогда тема закрыта, ступай к себе, а мне работать нужно.

— Слушай, а у тебя есть еще какие-нибудь штуки?

— Какие штуки, Бен? — начал раздражаться Тильгаузен.

— Ну, такое же случайно присланное вооружение, вот как этот «гаусс» — ни туда ни сюда.

— Да, Бен, специально для тебя есть двухсотфунтовая ракета со стартовым пеналом, — сообщил Тильгаузен, полагая, что этим отобьет у Филторна желание заниматься глупостями.

— Правда? — обрадовался тот. — А можно мне ее поставить вместо блока пэ-эс-де?

Ехидая улыбка сошла с лица главного механика.

— Бен, ты что, издеваешься? Это противокорабельная ракета «прибой».

— Ну и отлично! Небось боевая часть фунтов тридцать весит, да?! — воскликнул Филторн и хлопнул в ладоши.

— Вообще-то тридцать пять, но… — Тильгаузен тоскливо посмотрел в небо, где едва держался против ветра обновленный айрбот.

— Там все очень сложно, Бен. На море, знаешь ли, совсем иначе, чем на суше. Другая система наведения, углы опережения, поправки на ветер.

— Фигня! Все, о чем ты говоришь, — голимый софт, а у меня в городе знакомый имеется — промышленный программист. Я его однажды два дня поил и девок оплачивал. Так что программу эту мы отладим!

— Бен! Поговорим об этом завтра, хорошо? Сегодня у меня много работы, две машины с вашей роты требуют переборки ходовой. Знаешь, что это такое?

— Я понял, Берт, и я ухожу, но завтра обязательно поговорим.

Накануне вечером Джек закончил курицу и теперь она стояла в его шкафу вся в белом оперении, красивая и таинственная. Правда, копченый запах из нее никак не выветривался, хотя Джек перепробовал против него множество способов.

В комнате отдыха до полуночи раздавались громкие голоса, рота обмывала день рождения капрала Подольского.

Не сказать, чтобы пилоты много выпили — так, пара бутылок крепленого, больше не позволил капитан Хольмер, но все были веселы и чувствовали себя вольно, все, кроме Джека, который принял рюмочку, похлопал Подольского по плечу и ушел к себе доделывать курицу.

А на другой день в шесть утра в дверь его кубрика постучали.

«Снится», — подумал Джек сквозь сон и даже не шелохнулся. Но в дверь постучали снова, пришлось приоткрыть один глаз, чтобы увидеть на потолке кляксу от убитой мухи. Почему он не видел ее раньше?

Нажравшись остатков легкой трапезы на столе, она важно сидела на потолке, полная сознания того, что она на самом верху пищевой цепочки, но кто-то — бац! и прихлопнул ее тапком, а может, газетой — газеты для мухи пострашнее снарядов.

Так же опасны бывают журналы — намного опаснее, чем пауки, что бы там ни говорили другие мухи.

В дверь постучали сильнее, и чей-то голос позвал: «Пилот Стентон! Стентон!»

«А может, это не снится?» — засомневался Джек, балансируя между реальностями пограничного сознания.

Он отрыл оба глаза, отчего сразу исчезла свойственная сну апатия.

Вскочил с кровати и распахнул дверь, за которой обнаружился пехотинец с повязкой посыльного.

— Пилот Стентон, капитан Хольмер ждет вас у себя прямо сейчас.

— Сейчас? Он так сказал?

— Нет, он сказал — сейчас же. И он там не один.

— Не один?

Нетвердое сознание тотчас нарисовало Джеку картину, где капитан Хольмер щекотал кавалерийскими усами грудь обнаженной блондинки.

— Стоп! — произнес Джек, стараясь дисциплинировать свои фантазии.

— Чего? — не понял пехотинец.

— Я уже иду.

— Ну хорошо, — пожал плечами тот и, развернувшись, побрел к выходу.

Джек встряхнул головой и отправился в умывальник — поплескал в лицо ледяной водой, почистил зубы и даже немного продрог из-за мятного вкуса. Но спустя несколько минут он уже вдыхал свежий утренний воздух и слегка нетвердым шагом отправился в сторону офицерского блока.

Открыв дверь, он увидел согбенную фигуру сонного Хирша, который брел по коридору в сторону кубрика капитана Хольмера.

— Сэр?

— Ну? — отозвался Хирш, останавливаясь.

— Вас тоже вызвали?

— Вызвали, Стентон, вызвали.

Хирш поежился и одернул надетый поверх майки китель.

— А вы чего при параде, сэр?

— Чего-чего? Там же он не один, капитан-то?

— Не один, — согласился Джек, одергивая куртку полевой формы, и сразу вспомнил обнаженную, бесстыдно хохочущую блондинку и длинные усы капитана Хольмера, который, впрочем, их никогда не носил.

«Бред», — подумал Джек.

— Ну что, готов? — спросил Хирш и вдруг чихнул.

— Будьте здоровы, сэр.

— Это у меня… Аллергия на ранние подъемы.

Они остановились у двери капитана и переглянулись, затем Хирш негромко постучал.

— Входите! — отозвался Хольмер, и лейтенант первым вошел в кубрик. Джек шагнул следом и остановился за высоким Хиршем, не видя, что происходит в кубрике.

— Доброе утро, сэр!

— Привет, Хирш. Это майор Томпсон из отдела оперативного планирования дивизии.

— Доброе утро, сэр! Рад видеть вас на нашей территории!

— Спасибо, лейтенант, — ответил незнакомый голос. — А кто там за твоей спиной?

— Да, Хирш, отойди в сторону, ведь это Стентон? — поддержал майора Хольмер.

Джек сам вышел из-за спины лейтенанта и громко поздоровался:

— Здравия желаю!

— Ага! — произнес сидевший у стола майор в расстегнутом кителе. — Это и есть прославленный Стентон?

— Именно так, сэр, — кивнул Хольмер.

— А выглядит очень молодо… Тебе сколько лет, парень?

— Восемнадцать недавно стукнуло, сэр.

— Вон оно как, — покачал головой майор и погрустнел. — Давай еще по одной, Джон, по последней.

— Так мы вроде по последней уже пили, причем два раза.

— Ну, где два, там и третий не лишний, — уверенно заявил майор. Хольмер достал из шкафа начатую бутылку коньяка, две немытые стопки и тарелочку с солеными орешками вперемешку с шелухой. Потом разлил коньяк, и они с майором быстро выпили, после чего Хольмер произвел все действия в обратной последовательности — тарелка с орешками, две пустые стопки, недопитая бутылка и — хлоп! Дверца шкафа закрылась.