– Если вы подпишете это признание, мы сможем избежать неудобства, изобретенного Эпохой Смертных.

– Почему я должна что-то подписывать? Вы меня уже осудили, и теперь собираетесь… как это? Приговорить?

– Признание снимет какие-либо сомнения. Мы все будем спать гораздо спокойнее, если вы проясните все окончательно.

Наконец-то Ксенократ сочувственно улыбнулся.

– А если я подпишу, что тогда?

– Жнец Фарадей наделил вас иммунитетом до Зимнего конклава. Отозвать иммунитет нельзя, даже в таком случае, как ваш. Поэтому до Зимнего конклава вас будут содержать в заточении.

– Где?

– Раньше это называлось тюрьма. Несколько подобных заведений дожили до наших дней. Понятно, что они не используются по назначению, но несложно восстановить одну для единственного заключенного. Затем во время Зимнего конклава ваш приятель Роуэн будет посвящен в жнецы и выполнит то условие, что было определено на первом вашем конклаве. Я думаю, он охотно сделает это, когда узнает то, что знаем мы.

Ситра мрачно посмотрела на лежащий перед ней лист бумаги.

– Я не могу это подписать, – сказала она.

– Понимаю, вам нужна ручка.

Ксенократ залез в один из многочисленных карманов своей золоченой мантии и вытащил ручку. Пока он клал ее на стол перед Ситрой, та прикинула с дюжину мест, куда могла бы воткнуть ручку, чтобы Ксенократ либо умер, либо был обездвижен. Но что толку? В соседней комнате сидят два охранника Высокого Лезвия, а через окно видно еще несколько, стоящих у входа.

Ксенократ положил ручку перед Ситрой и позвал Манделу, чтобы тот присутствовал в качестве свидетеля подписания. И как только дверь хижины открылась, Ситра поняла, что у нее есть только один выход из ситуации. Единственное, что она может сделать. Кроме нескольких секунд форы она ничего не получит, но сейчас именно время было самым ценным, чего ей не хватало.

Она сделала вид, что тянется за ручкой, но затем резко изменила направление движения и с силой ударила Ксенократа в живот.

С хлюпающим звуком он сложился пополам. Ситра вскочила со стула и плечом сбила с ног жнеца Манделу, отбросив его в дверной проем. Перепрыгнула через него, и тотчас же на нее бросились охранники. Теперь ей потребуется вся ее сноровка. Пусть запястья ее и в наручниках, но в системе «Бокатор» важны не столько руки, сколько локти и ноги. Ей не нужно было убивать охранников; достаточно разоружить и уложить на пол. Один бросился на Ситру с электрошокером, который она выбила из его рук. Второй пытался ударить ее дубинкой, но она нырнула и использовала момент его движения для того, чтобы опрокинуть на спину. Двое оставшихся не стали доставать оружие, бросившись на Ситру, широко раскинув руки – элементарный пример из учебника насчет того, как нельзя атаковать. Она упала на газон, взмахнула ногами, и эти двое, как подрубленные, сложились напополам.

Теперь пора было бежать.

– Бежать некуда, Ситра! – крикнул Ксенократ.

Но он был неправ.

Вложив всю силу и скорость в ноги, Ситра бросилась через газон. На крыше не было ограждения, потому что Высокое Лезвие хотел, чтобы ничто не мешало ему обозревать его королевство.

Вот уже близок край крыши; но вместо того чтобы замедлить движение, Ситра увеличила скорость. Вот уже нет под ногами травы, а внизу – почти двести этажей воздуха. Подняв стянутые наручниками руки над головой, ухмыльнувшись мощному порыву ветра и неуютному чувству свободного падения, она бросилась вниз, ногами вперед, отдавшись силам гравитации и наслаждаясь чувством исполненного долга, пока смерть во второй раз за неделю не оборвала ее жизнь. Да, такому прыжку позавидовал бы не только Тигр Салазар.

Это было неожиданно, это доставляло дополнительные проблемы, но ничего по существу не меняло. Ксенократ даже не подошел к краю крыши. Зачем попусту тратить время?

– А девушка-то с искрой! – сказал Мандела. – Вы действительно думаете, что она работает на тоновиков?

– Я сомневаюсь, что мы вообще когда-нибудь поймем ее мотивы, – ответил Ксенократ. – Но если мы покончим с ней, это поможет оздоровить общество жнецов.

– Бедная Мари, должно быть, вне себя, – проговорил Мандела. – Жить с этой девушкой месяц за месяцем и ничего не знать!

– Жнец Кюри сильная женщина, – отозвался Ксенократ. – Она справится.

Он вызвал охранников. Место, где приземлилась Ситра, будет огорожено, пока ее останки не будут собраны с мостовой и препровождены в ближайший восстановительный центр. Гораздо лучше было бы, если бы она так и осталась мертвой. Черт бы побрал эти правила, относящиеся к иммунитету! Ну что же, когда ее вновь объявят живой, она очнется в камере без всяких средств к побегу и, что более важно, – малейшей возможности связи с теми, кто мог бы встать на ее сторону и подать прошение о ее освобождении.

Ксенократ отправился к скоростному лифту, не вполне доверяя команде охранников, – вдруг что-то пойдет не так?

– Вы со мной, Нельсон? – спросил он Манделу.

– Останусь здесь, – отозвался тот. – Нет никакого желания смотреть на бедную девушку в таком состоянии.

* * *

Ксенократ подумал, что останки просто соберут, и затем тело воспарит на медицинском дроне, который уже приземлился на улице, готовый унестись в восстановительный центр. Но что-то пошло не так. Останки Ситры окружали не охранники. Вокруг Ситры кольцом сплотилось с десяток мужчин и женщин, все в костюмах облачного цвета.

Агенты Нимбуса! Они проигнорировали угрозы и колкости, исходящие от охранников Высокого Лезвия, которые настаивали, что им нужно пройти к телу.

– Что здесь происходит? – грозно спросил Ксенократ.

– Чертовы Нимы, – ответил один из охранников. – Когда мы вышли, они уже были здесь. И к телу нас не допускают.

Ксенократ растолкал своих охранников и обратился к женщине, которая с виду казалась главной среди агентов Нимбуса.

– Вы видите меня? Я – Высокое Лезвие Ксенократ. Это дело, относящееся к компетенции сообщества жнецов, а потому ни вам, ни вашим служащим здесь нет места. Да, по закону погибшая должна быть восстановлена, но мы сами отвезем ее в восстановительный центр. Это дело не подпадает под юрисдикцию «Гипероблака».

– Ошибаетесь, – возразила женщина. – Любое восстановление осуществляется под эгидой «Гипероблака», и мы находимся здесь, чтобы предотвратить любое посягательство на его прерогативы.

Ксенократ забормотал нечто невразумительное, но потом вновь обрел голос:

– Эта девушка не является обычным гражданином. Она – ученик жнеца.

– Она была учеником жнеца, – отпарировала женщина. – Но как только она умерла, перестала быть учеником кого бы то ни было. Она теперь – просто некое количество останков, которые следует восстановить и оживить. Уверяю вас: как только она будет провозглашена живой, то полностью подпадет под вашу юрисдикцию.