И как бы профессионально разведчики ни скрывались и ни заметали следы, ищейки охотников все же вышли на них, долго плутав по полям и колкам.

В дозоре находилась Лиза, когда вдалеке стали слышны лай собак и крики их поводырей. Она тотчас сообщила об опасности товарищам, жарившим в костре картофель и штопавшим рваную экипировку. Селезень быстро сориентировался, похватал оружие и скрылся в кустах, бросив:

– Я их перехвачу, попытаюсь увести… Вы сворачивайтесь и уходите ближе к городку. Найду вас там. Все… Не поминайте лихом!

– Сережа!

– Рядовой Селезень, отставить… Я их сам здесь задержу…

Но ни отчаянный крик радистки, ни приказ сержанта не остановили снайпера – он рвался в схватку, пытался положить как можно больше врагов и никоим образом не дать им уничтожить группу. Своих настоящих и дорогих сердцу друзей.

– Лизок, помнишь, как растяжку делать? Сбацаешь? – спросил Машков, кряхтя и поднимаясь с импровизированной кровати из еловых веток и маскхалата поверх них.

– Сделаю, сержант. Поняла тебя.

– Степаныч, хватай пожитки, сколько сможешь унести, я оружие. И валим в ложбину, оттуда сквозь чащу на запад. Лизок, догонишь нас… желательно до реки. Там уйдем по воде. Живей, мои хорошие! Уже даже я слышу псин этих.

А чуть позже послышались сухие выстрелы «мосинки» Селезня…

* * *

– Шульц, ты выглядишь настоящим героем в этом одеянии, с именным оружием, со сворой своих лучших гончих! Прям на фото и в утренний выпуск «Кенигсберг Альгемайне Цайтунг»… Хм… Да что там «Кенигсберг…», бери выше… Сразу на первую полосу геббельсовской «Дас Райх».

Владелец местных угодий и недалекого отсюда поместья, к которому обратился его друг и сосед, мужчина пожилого возраста с тонкими седыми усиками, в охотничьем наряде с пером рябчика в шляпе, довольно осклабился, благодарно кивнул собеседнику:

– Благодарю тебя, Майер, ты чересчур любезен со мной последнее время! Я не отказался бы от геройской фотографии на страницах газет и поощрения самого Коха, но боюсь, мой милый друг, что рано еще мечтать об этом. Русские партизаны не дремлют, прекрасно освоились в наших лесах и, может быть, прямо сейчас наблюдают за нами, выбирая цель поважнее.

– К черту твои наговоры, Шульц! Тьфу-тьфу-тьфу, – мужчина в зеленом костюме «а-ля Робин Гуд», с круглым лоснящимся лицом и светлыми волосами, затянутыми на затылке в хвостик резинкой, сконфузился и невольно присел, всматриваясь в хвойную стену леса, – и так боязно, не по мне такая охота. А помнишь, как прошлой осенью мы с тобой удачно охотились на…

Договорить Майер не успел – его лицо плюнуло фонтанчиком содержимого головы прямо на Шульца. И только потом раздался звук недалекого выстрела. Кровавый сгусток и ошметки глазного яблока залепили веки Шульца, взмахнувшего руками и дернувшего поводком. Собаки залаяли истошно и наперебой, резко натягивая ремни и цепочки, норовя рвануть в сторону невидимого стрелка. Тело Майера повалилось на одну из гончих, придавило ее, отчего собака взвизгнула и успела куснуть обидчика, но тому уже было все равно. Мертвец с изуродованным лицом и дыркой в затылке ровно под снопом волос, собранных в хвостик, распластался на земле.

Шульц тоже упал, боясь пошевелиться, в стороне от него дружно залегли другие охотники и бойцы из отряда самообороны Норкиттена. Все уткнулись испуганными физиономиями в дерн, понимая, что могут стать очередными жертвами лесного убийцы. Кто-то пополз назад. Другие стали тревожно обсуждать свое бедственное положение и неудобные позиции.

– Господин Шульц, берегите собак, они…

Новый выстрел заставил навсегда замолчать говорившего – полицейский, приседающий в трех метрах от Шульца, откинулся и, два раза дернув ногой в конвульсии, замер. По его щеке потекла струйка крови.

– Бедный Валентайн!..

– Кто-нибудь… Эй?.. Вызовите солдат… Они тут недалеко, справа, в балке. Мы сами не справимся с этим призраком!

– Заткнись, Шварц! И без тебя тошно. Умник, а то без тебя не знаем…

– Я, кажется, понял, где он прячется. Шульц, спусти хотя бы пару своих любимчиков, какого черта ты целуешь землю?!

– Заткни свою вонючую пасть, Шварц! Вот вставай и иди вперед, мы посмотрим, каков ты на самом деле.

– Свинья!

– Что-о?

Рвущие поводки псы вновь заголосили, перекрывая лаем острые реплики людей из живой цепочки, разлегшейся вдоль опушки. Один из наиболее смелых парней отряда самообороны Инстербурга вскочил и помчался, не разбирая пути, в тыл за подмогой. Сухой одиночный выстрел свалил бегуна – храбрец вскинул руки, врезался в сосну и кулем осел к ее подножию.

– Проклятье! Черт! Есть еще удальцы-герои? – Шульц сплюнул, наматывая на кулак упругие ремни. – Фальк, Пегас, уймитесь. Фу. Тихо, я сказал!

– Шульц, спускай собак.

– Помолчи-и, бестолочь!

Выстрел одинокого стрелка опрокинул одну из гончих, которая, взвизгнув, завертелась на месте и уткнулась мордой в пучок сочной зеленой травы. Тотчас несколько человек открыли огонь по зарослям в невидимого врага. Другие сильней вжались в землю. Шульц заскрипел зубами, из правого глаза его потекла слезинка, он машинально гладил мертвую собаку пятнистой окраски и что-то бурчал под нос. Что-то нехорошее.

– Шульц, черт тебя подери! Какого лешего ты прикидываешься бревном? Пускай своих псин…

– Чертов ублюдок! Сдохни, – сказал вдруг Шульц и, привстав, начал разматывать клубок поводков.

Пуля из снайперской винтовки навсегда покончила с охотником. Шульц с пробитым горлом пал навзничь, засучил ногами, буравя дерн, но, не отпуская ремни, и через минуту затих. Собаки успокоились, будто поняли ужасную кончину хозяина, одна из худосочных поджарых гончих подползла к нему, положила длинную острую морду на опрокинутую шляпу и заскулила. Два других пса недоуменно смотрели на падшего поводыря и не понимали, что им делать и как вести себя.

– Вот же срань! – послышалось со стороны застывших людей.

Теперь уже ни одного выстрела не раздавалось в сторону зловещего темного леса. Добровольцы из оцепления надолго замерли в лежачем положении, сетуя о своем бедственном положении и нелепых потерях. А еще мечтая срочно вернуться в родные селения и навсегда забыть про кровавые эпизоды сегодняшнего дня.

* * *

– Ловим коле… колеса… уходим на Инстер… на Инстербург, – задыхаясь проговорил Машков, лицо которого стало цвета шелухи березы, к которой он прислонился после изнуряющего бега по пересеченной местности. И хотя бегом это было сложно назвать, скорее ломаным быстрым шагом с частыми падениями и поддержкой Степаныча, но им удалось оторваться от преследования, запутать следы и выйти на западную оконечность массива. Их нагнала и даже опередила Пешкова, тяжело дышавшая под грузом оружия. Она выдвинулась вперед и теперь разглядывала поле с темными полосками лесонасаждений по краям. Где-то там пылила по проселочной дороге грузовая машина.