Однако контрразведка еще 1 июля представила Временному правительству доказательства финансирования большевиков из Германии. Связь их мятежа с событиями на фронте тоже выглядела очевидной. Новому главе государства пришлось подтвердить приказ на аресты. В тюрьму попали Каменев, Иоффе, Антонов-Овсеенко, Коллонтай, Козловский, Луначарский, Троцкий, Раскольников и др. Но Ленина сам Керенский предупредил через общего знакомого, он скрылся. Прятался на частных квартирах, а потом товарищи придумали, как вывезти его из города, минуя наряды и патрули на железнодорожных станциях. Впоследствии подробности не разглашались, но в партийном руководстве знали о них. Ленину сбрили бороду и усы, переодели в женское платье, Сталин и Аллилуев вывели его на берег Невы, где ждал катер с матросами. Отвезли его в Кронштадт, а оттуда в Сестрорецк, и он очутился в Разливе [2, 9].

Но самым болезненным ударом для большевиков стали даже не аресты и не бегство Ленина. Куда хуже для них оказалось вскрытие контрразведкой каналов финансирования. Основной из них, из «Ниа-банка» в «Сибирский банк», оказался парализован. Обнародование этой информации означало бы «политическую смерть» партии. От нее отвернулись бы все: и рабочие, и солдаты, и крестьяне. Министр юстиции Переверзев, ознакомившись с результатами расследования, загорелся нанести такой удар. Вместе с меньшевиком Г. А. Алексинским он выступил в газете известного журналиста-разоблачителя Бурцева «Общее дело» о германских деньгах большевиков. Но раскрутить столь важную тему ему не позволили! Самые влиятельные члены правительства — Керенский, Терещенко, Некрасов — обвинили Переверзева, что он нарушил «тайну следствия», и отправили в отставку. Газету «Общее дело» закрыли.

А проблему с финансированием революционеры сумели решить. Аресты почему-то обошли одного из руководителей восстания — Свердлова. Он был депутатом городской думы, членом Центрального исполнительного комитета (ЦИК) Советов, и его объявили лицом неприкосновенным. Усилиями Свердлова был созван VI съезд партии большевиков. Принял курс на вооруженное восстание и на объединение с троцкистами. А у них были свои денежные источники, не связанные с Германией. Информация, что съезд принял решение о восстании, попала в прессу, разразился скандал. Но правительство никаких мер не предприняло! Даже разгонять съезд не стало и партию большевиков не запретило. Ну а их закрытые газеты тут же начали выходить под другими названиями.

Зато Керенский, сформировав третий кабинет Временного правительства, утвердил соглашение Терещенко и Церетели с Центральной Радой, признал ее власть на Украине. Внес он и новый поворот в трагедию царской семьи. Сразу после отречения Николай II обратился к князю Львову, высказал пожелание выехать в Англию, а после войны поселиться в Ливадии частным лицом. Первый кабинет Временного правительства вроде бы согласился. Тот же Керенский заявил, выступая в Москве: «Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправлен в Англию». Правительство обратилось к Великобритании с просьбой принять царя и прислать за ним крейсер. 23 марта Бьюкенен сообщил о положительном решении [65].

Но в это время началось следствие об «измене». Было объявлено, что государь и его супруга должны задержаться в России, поскольку их объяснения могут понадобиться следственной комиссии. А англичане стали мелочно торговаться, что Временное правительство должно оплатить проживание царской семьи в их стране. Вспомнили вдруг и об опасности на море. Соглашались прислать крейсер, если не будет риска, требовали гарантий противника. Милюков через посредничество Дании запросил немцев, и они повели себя благородно. Заверили: «Ни одна боевая единица германского флота не нападет на какое-либо судно, перевозящее государя и его семью».

Но, когда проблему утрясли и Милюков опять раз обратился к англичанам, через Бьюкенена ему передали странный ответ: «Правительство Его Величества больше не настаивает на переезде царя в Англию» (как будто оно прежде «настаивало»!). А преемнику Милюкова на посту министра иностранных дел, Терещенко, была вручена нота, что государя и его семью не пустят в Англию до конца войны: «Британское правительство не может посоветовать Его Величеству (Георгу V. — Авт.) оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны». Николая II, столько сделавшего для союзников, до конца сохранявшего рыцарскую верность им, полили грязью на дипломатическом уровне — огульно и голословно!

Между прочим, после войны англичане напрочь отреклись от всех этих фактов. Просто заявляли, что ничего этого не было. Ллойд Джордж в опровержение эмигрантских обвинений писал: «Романовы погибли из-за слабости Временного правительства, которое не сумело вывезти их за границу». (Вся переписка по поводу выезда царя за рубеж в советских архивах сохранилась. Ее приводит бывший советский посол в Англии В. И. Попов [65].) А между тем потуги Чрезвычайной следственной комиссии доказать «измену» Николая II и его супруги рассыпались в прах. Их положение стало совершенно неопределенным. На них не было никакой вины, но они оставались под арестом!

Государь обратился к Временному правительству с новой просьбой — если не получается выехать Англию, отправить его с семьей в Крым. Царевич Алексей был слаб здоровьем, нуждался в лечении. В это время кабинет министров как раз возглавил Керенский, он дал обещание исполнить пожелание. Но даже не созывая правительство, на совещании троих его членов — Керенского, Терещенко и Некрасова — было принято другое решение. Сослать в Тобольск.

При царской власти преступников ссылали по приговору суда. В «свободной» и «демократической» России — вообще без суда, даже без предъявления хоть каких-либо обвинений! Причем семья государя и их приближенные до последнего дня были уверены, что уезжают в Крым. Были оживлены, хлопотали, собирая вещи. Предвкушали прогулки по знакомым аллейкам парка в Ливадии, вспоминали, как отдыхали там раньше. И вдруг грянуло ошеломляющее и издевательское известие. Их повезут не в Крым, а в Сибирь. Под охраной, как заключенных. Отправили царственных мучеников тайно, в ночь на 1 августа. Чтобы никто посторонний не увидел и не узнал. С этого времени судьба императора и его родных фактически была предрешена.

Стоит обратить внимание: миссия Рута оставалась в Петрограде все время кризиса. Наблюдала провал наступления, путч большевиков, замену Львова Керенским. На родину она отбыла как раз после ссылки царя, 3 августа. А Крейн еще остался в России.

Худшую фигуру во главе правительства, чем Керенский, найти было трудно. Позерство и тщеславие доходили в нем до карикатуры. Он сам захлебывался своими речами, даже специально брал уроки актерского мастерства. Откровенно играл в «бонапарта», всюду его окружала свита адъютантов, восторженные барышни-поклонницы. Выслав царскую семью в Сибирь, Керенский переехал в Зимний дворец. Обедал в царской столовой, спал в царской, чужой кровати. Ввел даже церемонии подъема и спуска красного флага, когда министр-председатель и его гражданская жена изволят проснуться или лечь в постель. И все это сочеталось с полным отсутствием деловых качеств!