Не знаю, что подумал о книге Шахта американский капрал, конвоировавший Шницлера, знаю только, что среди британских и американских властей эта книга встретила самый сочувственный отклик. Никто не обвинял старика Шахта в бестактности. Наоборот, все хвалили его здравый ум и тактичность. Еще до написания книги услугами Шахта заручились для разработки денежной реформы в Западной Германии. После этого он был одним из авторов проекта включения западногерманской экономики в план Маршалла.

Впрочем, и сам Шницлер, который слишком рано заявил о своих связях с американцами, недолго был в опале. Всесильные американские друзья крупнейшего химического треста Германии «И. Г. Фарбениндустри» вскоре вспомнили об одном из директоров этого треста – Шницлере. Георг фон Шницлер был не только освобожден из ландсбергской тюрьмы, где он отбывал наказание как военный преступник, но и начал играть ведущую роль в «реорганизации» концерна «И. Г. Фарбен», то есть в возрождении концерна и в еще большем его сращивании с крупными химическими фирмами США. Книга Шахта, по-моему, как нельзя лучше дополняет эпизод с поимкой Шницлера. Эти факты составляют две стороны одной и той же фальшивой монеты, которая именуется в Западной Германии «денацификацией». Денацификация не достигла у нас своей цели. Она выродилась в спасение нацистских преступников.

Возможно, что некоторые люди на моей родине, которые прочтут эти страницы, скажут, что мое желание покарать всех нацистов объясняется тем, что я зачерствел на войне или исхожу не из принципов человечности, а из каких-либо определенных политических принципов.

На эти возможные упреки я должен ответить раз и навсегда: война не сделала меня кровожадным. Наоборот, именно в годы войны мы, простые солдаты и офицеры, узнали цену истинной дружбы и привязанности к близким, цену великодушия и самопожертвования.

Но война все-таки изменила мою психологию. Война показала мне, что тот, кто любит Англию, ее старинные города и парки, помнит ее великую историю и знает ее великий народ, должен уничтожить черные силы фашизма. В годы войны я понял, что судьба и благополучие моего народа зависят от того, насколько честно и решительно мы, оккупационные войска, выполним свой долг, то есть добьемся того, чтобы Германия никогда больше не подняла меч против нас.

Что касается второго упрека, то и этот упрек я отметаю полностью. Я не политик и не собираюсь стать таковым. Решать судьбы мира – не моя задача. Больше всего я хочу вновь заняться любимым делом – изучать языки и литературу. Если я взялся за перо, с тем чтобы обличить германских нацистов и тех наших деятелей, которые помогают им спастись, то это объясняется просто чувством долга перед моим народом.

Двенадцать лет назад мне пришлось бросить любимые книги и взяться за винтовку. Теперь я хочу лишь одного – спокойно работать в тиши кабинета, но я знаю, что моя судьба, судьба моей работы, связана с Германией. Люди, спасающие нацистов, готовят нам новые несчастья.

Не следует думать, однако, что денацификация в британской зоне вообще не проводилась. В больших и маленьких городах нашей зоны были созданы специальные суды по денацификации.

Я уверен, что в некоторых случаях благодаря усердию британских офицеров и честных немецких антифашистов приговоры этих судов были справедливы. И тем не менее уже в первый год после крушения гитлеровского «рейха» истинная денацификация в британской зоне превратилась в пустую шумиху.

Приведу несколько примеров.

В августе 1946 года гамбургские газеты сообщили своим читателям, что из 197 судей и адвокатов земельных и местных судов в Гамбурге 119 были раньше активными нацистами; из 22 судей и адвокатов Верховного суда 9 являлись членами гитлеровской партии. Немецкая печать опубликовала также еще одну вопиющую цифру: 43 процента всех судей и прокуроров в британской зоне оккупации являлись бывшими руководящими работниками гитлеровского судебного аппарата. Британские власти с самого начала заявили, что процессы нацистов должны проводить не представители демократических организаций, а специалисты в области юстиции, невзирая на их политическое прошлое. Впоследствии оказалось, что подавляющее большинство этих «специалистов» были нацистами. Таким образом, денацификация была передана в руки самих нацистов. Фашистские прокуроры должны были обличать фашистов, а гитлеровские судьи – судить гитлеровцев. Неудивительно, что уже в 1946 году на черном рынке спекулянты бойко торговали «свидетельскими» показаниями для судов по денацификации. Впрочем, торговля «прощением» шла и открыто. Адвокаты печатали в газетах, издававшихся по английской лицензии, объявления о том, что они «гарантируют денацификацию всем своим клиентам».

Однажды я разговорился с моим домохозяином немцем герром М. и его женой. Вскоре я заметил, что герру М. не терпелось что-то рассказать мне. Действительно, гepp М. решил излить мне душу.

– Бургомистр Шомбург, снятый со своего поста после вступления ваших войск в Хильден, – сказал мне герр М., – сейчас восстановлен в должности, несмотря на то, что он являлся ярым нацистом. То же самое произошло с Кюхемом. Этот фашист все еще работает в жилищном отделе в ратуше и всячески помогает своим друзьям наци.

– Почему же вы, – спросил я герра М., – не пойдете в суд по денацификации и не расскажете обо всех этих фактах?

Герр М. только покачал головой. Зато его жена казалась не на шутку рассерженной.

– Этого только не хватало, – сказала она сердито. – За кого вы принимаете моего мужа! Можно не сомневаться, что всякий, кто осмелится выступить против Шомбурга, скоро останется без работы. Об этом побеспокоятся американцы. Я уж не говорю о том, что его могут просто пристрелить из-за угла. Разве вы не знаете, что наш сосед, который выступал как свидетель обвинения против своего «блоклейтера», все время получает угрожающие анонимные письма?

Несмотря на эти всем известные факты, машина по денацификации продолжала свою работу. Более того, британские органы пропаганды беспрерывно сообщали об успехах «чистки» нацистов.

В январе 1946 года, например, агентство Дойче Прессе-динст порадовало нас следующим заявлением: «С мая 1945 года в среднем каждые две минуты какой-нибудь нацист либо подвергается аресту, либо увольняется со службы, либо снимается с какого-нибудь поста…»

К январю 1946 года я уже знал, что в британской зоне нацистов снимают с работы в громадном большинстве случаев только для того, чтобы повысить в должности. Так было, например, с другом Геббельса Лодзом. Лодз уцелел на своем посту крейсрата в маленьком голштинском городе Эйтине. Британские власти торжественно уволили его как нациста и… назначили обер-крейсратом в Брауншвейг.

Единственное, что несколько утешало меня и моих приятелей-немцев, это то, что суды не всегда выносили оправдательные приговоры нацистам. Видных гитлеровцев все-таки сажали в тюрьмы или лагеря. Однако скоро я, к своему огорчению, узнал, что наше правосудие в отношении этих людей также было, выражаясь немецким термином, «эрзац-правосудием». В январе 1948 года реакционная английская печать начала бурную кампанию в защиту гитлеровских генералов. Камеры генералов Браухича и Штраусса в ганноверской тюрьме были даже обставлены мягкой мебелью. Часовые в ганноверской тюрьме были специально проинструктированы, с тем чтобы ни под каким видом не мешать генералам. Дирекция тюрьмы позаботилась, чтобы эти часовые ходили только в мягких войлочных туфлях. Стук обыкновенных солдатских сапог мог, по мнению администрации, плохо подействовать на нервы германских военных воротил, расстроенных неудачами своих кровавых походов.