а не царский духовник — впервые со времен второго брака Ивана IV в 1560 году первоиерарх венчал царскую чету (за исключением женитьбы Лжедмитрия I)[774].

Только на следующий день (в понедельник, 19 июля) собрался весь двор. Но опять же не было пира, не было обмена дарами, не было встреч с церковными иерархами — ничего из церемоний и обычных ритуалов второго дня свадьбы. Царь и царица просто приняли одного за другим бояр и придворных, каждый из которых поздравил молодых[775]. На этом официальное описание свадьбы заканчивается.

Первая свадьба Федора III демонстрирует существенный разрыв с традициями царских свадеб, но вопросы о ритуале остаются. Сколько именно было приближенных на свадьбе, исполняли ли они традиционные почетные роли (тысяцкий, посаженый отец, посаженая мать, дружка, сваты и т. д.)? С одной стороны, летописцы конца XVII века, комментируя вторую свадьбу царя Федора III (с Марфой Матвеевной Апраксиной в 1682 году), сообщают, что «на свадьбе были в тысецких и в друшках, и в свахах, и во всяких чинах прежние, которые были у него государя в чинах на прежней радости»[776]. «Это свидетельство, — пишет Седов, — позволяет предполагать, что в действительности обе свадьбы Федора Алексеевича все же имели положенные по традиции чины»[777]. С другой стороны, список имен в официальной версии свадебного разряда (кратком буклете) просто не настолько велик, чтобы охватить все почетные должности на традиционной царской свадьбе, и в него не включены женщины (кроме невесты), которые могли исполнять некоторые из самых заметных ролей во время церемонии. Кто были свахами? Кто помогал невесте в ее спальне? Кто держал кику? Таким образом, сложно игнорировать ясные и прямые слова официального описания: «А против прежняго их царского чина, никаких чинов не было»[778]. Как заключил Седов, первая свадьба царя была «необычной»[779]. Конечно, весьма вероятно, что горстка придворных, указанных в чине, выполняла все необходимые роли (а их неназванные жены исполняли традиционно женские обязанности), но даже в таком случае число должностей было существенно сокращено, а некоторые — полностью упразднены. Сложно не увидеть, что два сохранившихся чина — обгоревшие черновые столбцы и краткий буклет — отражают две очень разные версии свадьбы. Причины этой перемены мы можем только предполагать, но слабое здоровье царя и его недостаточная выносливость — возможно, самое простое и верное объяснение.

Однако свадьба царя Федора III была традиционной хотя бы в одном: всеми, даже иностранцами, она воспринималась как ключевой момент в политической жизни двора, так же как и все царские свадьбы в этих столетиях. Описывая недели и месяцы до просвадьбы царя Федора III, датский посол Фридрих фон Габель говорил: «Все здесь теперь наполнено недоверием, и все ждут того времени, когда его величество царь выберет себе супругу, — чтобы увидеть, какие звезды с ней зажгутся»[780]. Совершенно точно, Языков и Лихачев — те две звезды, что сразу же ярко зажглись. Бутенант фон Розенбуш отметил еще одного большого победителя — семью невесты. «Некоторые великие мужи пали в своей значимости, — пишет он, — а царица ввела свою партию в игру, где теперь произойдут некоторые изменения»[781]. Как считает Седов, «Грушецкие и Заборовские, а также их близкая и далекая родня большим кланом вошли в состав верхов столичного дворянства. В последней четверти XVII века придворные события становятся важнейшим фактором увеличения численности московских чинов»[782]. Между 17 июля и 1 августа 1680 года многие родственники царицы получили повышение, хотя большинство удостоилось средних придворных чинов: стольник (20 назначений), стряпчий (7 назначений) и спальник (3 назначения). Было и 2 назначения в думные чины: одного повысили до боярина (20 июля С. И. Заборовского, дядю царицы по линии матери), другого — до думного дворянина (23 июля Н. И. Акинфова, родственника Языкова)[783]. Ритуалы, может, и модернизировались, но брачная политика в последней четверти XVII века явно была еще жива-здорова.

Последние смотры невест

Агафья Грушецкая умерла 18 июля 1681 года, вскоре после рождения сына Ильи, который через три дня последовал за матерью в могилу[784]. Федор III и сам был близок к смерти, но он не оставлял по себе наследника, поэтому советники уговаривали его жениться вновь уже в конце ноября 1681 года, если не раньше[785]. Второй брак Федора III — один из лучших примеров решающего влияния царского фаворита на выбор невесты для царя. Источники сообщают, что фаворит Федора III, Языков, направил царя к Марфе Матвеевне Апраксиной, дочери провинциального дворянина, которая, как и Грушецкая, имела польские корни, однако, что важнее, была связана с двумя наиболее значимыми придворными игроками: Языковым, ее родственником, и Артамоном Матвеевым, ее крестным отцом[786].

Но у Апраксиной были конкурентки. Согласно Татищеву, против нее и Языкова были настроены многие влиятельные лица, в том числе тетя царя, его сестры и И. М. Милославский. Некоторые люди из окружения государя советовали ему жениться на одной из двух дочерей Александра Петровича Салтыкова (Татищев не сообщает нам, на которой). У других придворных были на уме иные кандидатки. Смотр невест, или целый ряд смотров, был проведен где-то в промежутке между концом ноября 1681 года и серединой февраля 1682-го. Не сохранилось ни одного списка претенденток, но запись в приходно-расходной книге из Царицыной мастерской палаты от 9 апреля 1682 года содержит список подарков, которые вручили участницам смотра. Седов сравнил этот список с перечнем тех подарков, что были выданы перед первой свадьбой Федора III (об этом перечне см. выше здесь и в главе 2, а полный его текст — в приложении С), и весьма правдоподобно предположил, что кандидаток было 12[787]. Мы знаем, что одна из двух сестер Салтыковых была кандидаткой и что избранница царя, Апраксина, вероятно, тоже участвовала в смотре невест. Третью претендентку упоминает в письмах протопоп Аввакум: княжна Анастасия Урусова, дочь княгини Евдокии Урусовой. «И Настасья, хотящая быти ц[арица], пускай молится о мне», — написал он[788]. Личности остальных неизвестны.

Царь сначала не склонялся к кандидатке Языкова. Ему больше нравилась Прасковья Салтыкова, которая через два года выйдет замуж за младшего брата Федора III, физически и психически больного Ивана V. Описывая избрание Прасковьи в 1684 году для Ивана V, Страленберг говорит, что она «избрана было была в супруги умершего царя Феодора, но вышепомянутый Языков для некоего своего интересу в том воспрепятствовал, склонил же его к сочетанию с Апраксиной, а Салтыков послан был тогда в Сибирь в Енисейск комендантом, где и сия прекраснейшая его дочь с ним же пребывала»[789]. Когда Салтыкову