Внезапно нашу позицию обстреляли. Я пригнулся, услышав, как пули ударили в бетон рядом со мной, разбрызгивая повсюду каменную крошку. Это ежедневно случалось в Рамади, иногда по нескольку раз в день.

Я подождал секунду, чтобы убедиться, что обстрел закончился, а затем снова занял свою позицию.

«Парни, с вами все в порядке?» — окликнул я, оглядывая улицу, где работали солдаты, и пытаясь определить, что там происходит.

«Ну, да», — отозвался второй снайпер.

Райан не отвечал. Я обернулся, и увидел, что он по-прежнему лежит на крыше. «Эй, вставай, — сказал я ему. — Они больше не стреляют. Давай, поднимайся». Он не двигался. Я подошел к нему.

«Какого черта? — окрикнул я. — Вставай, вставай». И тут я увидел кровь.

Я опустился на колени и посмотрел на него. Всюду была кровь. Одна половина его лица была разбита. В него попала пуля.

Мы вбили в него, что он всегда должен держать оружие наготове; он и держал его наготове, осматривая сквозь прицел местность в тот момент, когда ударила пуля. Она сперва попала в его винтовку, а потом, срикошетив, отлетела в лицо.

Я схватил рацию. «У нас раненый! — закричал я. — У нас раненый!»

Я бросился осматривать его повреждения. Я не знал, что делать, с чего начать. Райан выглядел так плохо, что я подумал, что он сейчас умрет.

Его трясло. Я решил, что это предсмертные конвульсии.

Наверх прибежали два бойца из нашего взвода, Даубер и Томми. Они оба имели подготовку санитаров. Они проскользнули между нас и начали заниматься его ранами.

Подошел Марк Ли и встал за спиной Райана. Он взял «шестидесятый» и выпустил несколько очередей в том направлении, с которого нас обстреляли — надо было заставить боевиков спрятаться, пока мы будем спускать Райана по лестнице.

Я поднял его на плечи и побежал. Я достиг лестницы и начал очень быстро по ней спускаться.

Примерно на половине пути Райан очень громко застонал. Из-за неудобной позы кровь пошла у него горлом. Он задыхался.

Я усадил его, еще больше переживая. В глубине души я знал, что он умирает, но надеялся, что как-то, каким-то образом я сумею что-то сделать, чтобы он продержался, хоть это и безнадежно.

Райан начал сплевывать кровь. Каким-то образом он восстановил дыхание, что само по себе было чудом. Я протянул руку, чтобы снова схватить его и потащить дальше.

«Нет, — сказал он. — Нет, нет. Я в порядке. Я сам пойду».

Опираясь на мое плечо, Райан своими ногами спустился по лестнице до конца.

Тем временем армейцы подогнали ко входу гусеничный бронетранспортер. Томми сел в него вместе с Райаном, и их увезли.

Я взбежал вверх по лестнице с ощущением, что это не его сейчас подстрелили, а меня. Я был уверен, что он умрет. Я был уверен, что только что потерял брата. Большого, мягкого, любящего, отличного брата.

Бигглза.

Ничто из пережитого мною в Ираке не подействовало на меня так же сильно.

Мы вернулись на базу Шарк.

Как только мы оказались на месте, я скинул мое снаряжение, прислонился к стене и медленно сполз на землю.

Слезы сочились из моих глаз.

Я думал, что Райан умер. На самом деле он был еще жив, но на грани. Врачи отчаянно боролись за его жизнь. В конечном счете его эвакуировали из Ирака. Ранение оказалось очень серьезным: Райан потерял зрение, причем не только на том глазу, в который попала пуля; он ослеп совсем. Чудо было, что он вообще жил.

Но в тот момент, на базе, я не сомневался, что он умер. Я чувствовал это всем нутром, сердцем, каждой клеточкой. Он умер на том месте, куда я его поставил. Я в этом виноват.

Сто ликвидаций? Двести? Больше? Какой в этом смысл, если мой брат был мертв?

Почему он? Почему я сам там не встал? Я мог бы застрелить ублюдков и спас бы парня.

Я проваливался в черную дыру. Глубоко вниз.

Я не знаю, долго ли я сидел вот так, уткнув голову в колени и плача. «Эй», — в конце концов услышал я над собой чей-то голос.

Я поднял глаза. Это был Тони, мой шеф.

«Хочешь немного поквитаться?» — спросил он.

«Мать их всех, разумеется, хочу!» — я буквально подпрыгнул.

Парни еще не были уверены, должны ли мы идти, или нет. Мы обсуждали это и планировали операцию.

Мне едва ли нужно было на это время. Я жаждал мести.

Разведка нашла плохих парней в доме неподалеку от того места, где получил ранение Райан. С помощью двух БМП «Брэдли» мы преодолели открытое пространство перед этим зданием. Я был во второй машине; к тому моменту, когда мы подъехали, некоторые наши парни уже находились внутри.

Как только аппарель «Брэдли» откинулась, вокруг засвистели пули. Я побежал, торопясь присоединиться к остальным. Они стояли под лестницей, собираясь ворваться на второй этаж. Мы стояли плечом к плечу, глядя вниз и ожидая приказа.

Впереди, на ступеньках, был Марк Ли. Он повернулся, глядя в лестничное окно. В этот момент он что-то увидел, и открыл рот, чтобы предупредить нас.

Ему так и не удалось сказать ни слова. В ту же долю секунды пуля попала прямо в его открытый рот, выйдя с обратной стороны головы. Он грузно упал на пол.

Все было очевидно. На крыше соседнего дома был дикарь, видевший нас оттуда через окно.

Навыки, отточенные на тренировках, взяли верх.

Я вскарабкался вверх по ступенькам, переступив через тело Марка. Я выпустил очередь через окно, целясь по соседней крыше. То же самое делали и остальные.

Кто-то из нас достал этого боевика. Мы не стали выяснять, кто именно. Мы двинулись дальше по крыше, чтобы выяснить, нет ли других засад.

Даубер тем временем остановился, чтобы выяснить, что с Марком Ли. Он был очень тяжело ранен. Даубер знал, что надежды нет.

За нами приехал капитан-танкист. Их обстреливали всю дорогу. Он привел два танка и четыре БМП «Брэдли», которые выпустили весь боекомплект своих скорострельных пушек «Винчестер». Это было потрясающе, свинцовый град, прикрывавший наше отступление.

По дороге назад я смотрел через бойницу в дверце десантного отделения моей «Брэдли». Все, что мне было видно, — черный дым и разрушенные дома. Им удалось достать нас, и теперь весь квартал расплачивался за это.

По каким-то причинам большинство у нас считало, что Марк будет жить, а Райан умрет. Так было до тех пор, пока мы не вернулись в лагерь, где мы и узнали, что все наоборот.

Потеряв за несколько часов двоих парней, наши офицеры и Тони решили, что пора сделать перерыв. Мы отправились на базу Шарк и остались там для приведения себя в порядок. Это означало, что мы не участвовали в операциях, и нас нельзя было привлекать. Что-то вроде официального тайм-аута для оценки и переоценки своих действий.