Но именно по этой причине мы автоматически становились приоритетной целью.

Танки сразу же привлекли к себе внимание. Сразу же по их прибытии появилась пара боевиков, которые двинулись в сторону нашего дома. Плохие парни были вооружены автоматами Калашникова, возможно, по глупости они думали этим отпугнуть бронетехнику. Я подождал, пока до них останется пара сотен ярдов, и выстрелил. Это были легкие цели, я убил их прежде, чем они смогли организовать скоординированное нападение.

Прошло несколько часов. Я продолжал находить и поражать цели — боевики прощупывали местность поодиночке и по двое, пытаясь просочиться к нам в тыл.

Обстановка была относительно спокойной, но возможности для снайперского огня имелись постоянно.

Армейский командир оценил потери противника за первые двенадцать часов боя в два десятка человек. Не знаю, насколько это точно, но в тот первый день на свой личный счет я добавил несколько ликвидаций, затратив на каждую по одному выстрелу. Нельзя сказать, что это было очень сложно — все они были на дистанции менее четырехсот ярдов (365 м). Винтовка.300 Win Mag на таком расстоянии промахов не дает.

Еще не рассвело толком, а армейцы уже достаточно укрепили опорный пункт «Сокол», чтобы выдержать серьезную атаку. Я спустился с крыши и вместе с товарищами по взводу побежал к старому многоквартирному дому, расположенному в нескольких сотнях ярдов. Дом, один из самых высоких в округе, господствовал не только над «Соколом», но и над остальной округой. Мы называли его «четыре этажа»; в конечном счете он оказался довольно далеко от разгоревшегося вскоре сражения.

Мы заняли это здание без проблем. Оно оказалось пустым.

Больше до самого утра ничего не происходило. Но как только встало солнце, за ним последовали и плохие парни.

Они пытались атаковать опорный пункт, но делали это крайне неумело. Пешком, на машинах, на мопедах они пытались подобраться на дистанцию атаки. Вот как это обычно было: ты видишь пару парней на мопеде. У первого — автомат Калашникова, у второго — гранатомет.

Что же, добро пожаловать!

Мы начали быстро увеличивать свой боевой счет. «Четыре этажа» оказались отличной позицией. Это было самое высокое здание в округе, и к нему нельзя было подобраться незамеченным. Подстрелить атакующего в такой ситуации было довольно просто. Даубер утверждает, что в первые 24 часа мы ликвидировали 23 боевика; в последующие дни у нас было намного больше целей.

Конечно, после первого же выстрела место нашего пребывания перестало быть тайной. Это уже было место сражения, а не снайперский секрет. Но я вообще не думал о том, что нас атакуют — инсургенты просто облегчали мою задачу: убивать их.

Если боевая активность вокруг опорного пункта «Железный» стремились к нулю, то в районе ОП «Сокол» все было с точностью до наоборот: деятельность боевиков все время возрастала. Лагерь американской армии представлял для партизан явную и непосредственную угрозу, и они стремились его ликвидировать.

На нас полился поток плохих парней. Но это лишь упрощало нам задачу по их уничтожению.

Очень скоро после начала операции в Рамади я перешел важный рубеж для снайпера: во время этой командировки на мой личный боевой счет были записаны 100-я и 101-я подтвержденные ликвидации. В честь этого один из парней сделал мое торжественное фото для потомков.

Между мной и другими снайперами во время этой командировки было своего рода соревнование — кто сумеет ликвидировать больше боевиков. Не то чтобы мы придавали этому слишком большое значение. В конце концов, размер боевого счета зависит не только от умения снайпера, но и от того, сколько у него целей. Это все равно, что игра в кости: вы хотите выкинуть максимальное число, но мало что для этого можете сделать.

Я хотел быть лучшим снайпером. Поначалу лидеров было трое. Затем один стал отставать. Моим «конкурентом» был снайпер из сестринского взвода, действовавшего в восточной части города. В какой-то момент его счет сильно увеличился.

Случилось так, что в этот момент в наше расположение прибыл наш большой босс. Он изучал действия взводов, и, в частности, работу снайперов. Он слегка подначивал меня, указывая на то, как растет счет моего визави:

«Он собирается побить твой рекорд, — говорил начальник. — Ты должен буквально жить со своей винтовкой».

Но все меняется очень быстро. Внезапно все плохие парни в этом городе принялись бегать прямо под моим прицелом. Мой счет быстро увеличился, и никто уже не мог догнать меня.

Везение игрока в кости.

Если вам интересно, то в качестве подтвержденной засчитывалась только такая ликвидация, которую мог засвидетельствовать посторонний наблюдатель, а тело убитого противника осталось там, где был сделан выстрел. Поэтому, если я ранил кого-то в живот, а он потом отполз куда-то, где умер от потери крови, то подтвержденной ликвидацией это не считалось.

После того как первые атаки боевиков через пару дней угасли, мы вернулись со своей позиции в четырехэтажном строении на опорный пункт «Сокол». Там мы встретили капитана, которому сообщили, что предпочли бы постоянно оставаться на «Соколе», вместо того чтобы каждые несколько дней возвращаться в Кэмп-Рамади.

Он дал нам гостевой домик. Мы были в гостях у армии.

Мы сказали ему, что готовы помочь очистить любой сектор города по его выбору. Его работа заключалась в том, чтобы навести порядок вокруг ОП «Сокол», а наша — в том, чтобы помочь ему.

«Где самый проблемный участок?» — спросили мы. Он показал.

«Сюда мы и направимся», — сказали мы. Он покачал головой и округлил глаза.

«Вы сумасшедшие, — ответил он. — Берите этот домик, оборудуйте его по своему усмотрению. Вы можете идти туда, куда захотите. Но я хочу, чтобы вы знали: я не пойду вас спасать, если вы уйдете отсюда. Тут мины на каждом шагу, запросто можно потерять танк. Я не могу этого сделать».

Я знаю, что, как и большинство армейцев, капитан сначала был скептически настроен по отношению к нам. Они все полагают, что мы считаем себя лучше, чем они, что у нас невероятно раздутое эго и что мы обожаем раскрывать рот, не отвечая за свои слова. Когда же нам удалось показать, что мы не считаем себя лучше — более опытными, да, но мы не торчали от этого, если вы понимаете, о чем я говорю, — они обычно меняют свое отношение. У нас завязались хорошие рабочие отношения с армейскими частями, и даже дружба, которая не прекратилась и после войны.

Часть капитана привлекалась к зачисткам, при которых они изолировали целый квартал и обыскивали его. Мы начали с ними работать. Мы осуществляли дневное патрулирование города — идея заключалась в том, чтобы приучить гражданское население постоянно видеть войска, вселяя в мирных жителей уверенность в том, что мы защищаем их, ну или, по крайней мере, мы намерены здесь оставаться. В то время как половина взвода находилась на дежурстве на огневых позициях, другая патрулировала Рамади.