Та, что оказалась ближе к нему, носила на руке повязку – иными словами, была облечена известной властью, уполномочена правительством следить за порядком. Нокс усмехнулся: только в Китае сквоттер может дойти до таких степеней.

Полоска бетона под аркой была сухая, но на ней отпечатались мокрые следы, ведущие в здание. «Охранник», – подумал Нокс. А может, курьер, который встретил «Вольво» и забрал сумку с деньгами.

Нокс подавил желание проигнорировать женщин и пойти по следам. Женщины тут на правах караульных, мимо них бесплатно не проскочишь. У него нет времени сокращать срок жизни Дэннера.

– Льет как из ведра! – выдал Нокс по-английски.

Самая младшая из пяти, довольно миловидная особа, с готовностью кивнула. Уполномоченная пронзила ее взглядом – дескать, нечего наводить языковые мосты. Вайгожень – он вайгожень и есть, от него добра не жди.

– Моя говорить, дождь очень сильный, – повторил Нокс на нарочито ломаном путунхуа.

Матрона чуть наклонила голову. Нокс сделал третью попытку, в ходе которой чуть исправил грамматику.

Матрона кивнула и не замедлила на шанхайском диалекте констатировать, что каждый вайгожень, верно, набивает рот камнями, прежде чем заговорить. Женщины захихикали – все, кроме молодой. Нокс решил сделать ставку именно на нее.

– Вы здесь жить? – на плохом путунхуа продолжал Нокс. – В этих домах?

Уполномоченная прищурилась и на шанхайском диалекте сообщила Ноксу, что это не его собачье дело. Она прибавила еще несколько ругательств, столь грязных, что одна из ее приятельниц со стыда вперила взгляд в кирпичную дорожку.

Самая молодая женщина проговорила на шанхайском диалекте:

– Ты что язык распускаешь, ведьма старая? Этот человек – гость в нашей стране. Он и его земляки занимаются здесь торговлей, приносят нам доход.

– Они приносят птичий грипп и забегаловки с дрянной пищей. Будь они все прокляты, – парировала уполномоченная, повторяя распространенную в Китае версию, будто птичий грипп завезли из Соединенных Штатов.

– Да. Мы. Здесь. Живем, – с расстановкой, чтобы Нокс понял, произнесла на путунхуа молодая женщина.

– Тут с вами быть недавно молодой мужчин, мужчин мой возраст или меньше? – продолжал Нокс.

Уполномоченная затрещала в ритме пулеметной очереди:

– Послушай, ты, цветочек, закрой свое рыльце, не то я на тебя донесу кому следует. Скажу, что ты с семейством бордель держишь, и тебя в тюрьму посадят, там и сгниешь. Не заставляй меня повторять дважды.

Это предупреждение заставило замолчать остальных, уже готовых дать Ноксу необходимую информацию. Он поймал взгляд молодой женщины. Щеки ее пылали.

– Этаж? Какой этаж? – спросил он по-английски, зная, что матрона не поймет. – Покажи на пальцах. Я тебя не выдам.

– Что он говорит? Что он говорит? – зашипела старая мымра. – Не смейте отвечать! Не смейте отвечать ему!

Однако Нокс уже развернулся, ибо молодая женщина большим пальцем левой руки, лежавшей у нее на коленях, быстро провела по среднему пальцу, безымянному пальцу и мизинцу. В Китае такой жест означает «три».

Нокс сделал пару шагов прочь, остановился под дождем и на безупречном шанхайском диалекте обратился к уполномоченной:

– Знаешь, кто ты такая? Ты – старая вонючая корова, у тебя вместо мозгов картошка. Я приготовил пятьсот юаней, чтобы отблагодарить тебя за помощь в написании статьи для журнала. Теперь деньги останутся в моем кармане, а ты просиживай задницу и помни, что каждым грубым словом сама себя обкрадываешь.

Развернулся и зашлепал по глубоким лужам. Женщины тотчас набросились на уполномоченную с укорами и язвительными замечаниями. Еще минут пятнадцать будут клевать, прикинул Нокс. Если повезет, этого времени хватит, чтобы проскочить в здание и выйти незамеченным. По иронии судьбы, опасаться сейчас следовало не старую злюку, а молодую душку – она могла догадаться о его намерениях.

В глубине двора была стена, плавно переходившая в стену пятиэтажки. Мокрый до костей, Нокс свернул за угол, взобрался по стене и спрыгнул с другой стороны. Почти побежал к дальней оконечности здания. Под ногами хлюпала грязь. Джон нашел дверной проем без двери и заскочил в темный подъезд.

По стенам струилась дождевая вода. Покоробившийся пол был усыпан мусором и обломками кирпичей, загваздан экскрементами. Поблекшие агитки удерживались на стенах ржавыми кнопками. Возле перил валялся моток проводов. Нокс пощупал провода. Самые чистые были от телефона; значит, сюда недавно провели телефон. Странно: обитатели подобных жилищ обычно не нуждаются в услугах телефонии. Зато банда киднепперов вполне могла присоединить провод к ближайшему столбу, чтобы иметь доступ в Интернет. Уверенность Нокса в том, что он на правильном пути, росла по мере продвижения вверх по лестнице. Через каждые несколько футов Джон останавливался, прислушивался, но все звуки заглушал дождь.

Если деньги переданы, значит, Дэннер мертв.

На первом этаже Нокс осмотрел две комнаты, с распахнутой и с отсутствующей дверьми. Обе были необитаемы и завалены строительным мусором.

На втором этаже было темнее, потому что кто-то заслонил лестничное окно листом фанеры. Здесь провода разделялись, разбегались по комнатам, где висели подобно виноградным лозам. Два провода – один толстый, обеспечивающий неизвестных сквоттеров электроэнергией, и тонкий телефонный, связанные вместе, вели наверх.

При мысли о происходящем там, куда вели провода, кровь стучала у Нокса в висках. Скоро, очень скоро он доберется до цели – до Дэннера. Бесшумно, осторожно он поднимался по лестнице. Приблизился к третьей слева двери. Отпечатки ботинок не успели высохнуть на деревянном полу – кто-то вошел в эту дверь совсем недавно.

Взгляд задержался на новеньком, блестящем латунном замке – подобную глупость мог совершить только новичок. Нокс осторожно нажал на дверную ручку и слегка приналег плечом.

Дверь была заперта.

16:30

Голоса, приглушенные дверью, вели горячую дискуссию. Нокс приложился к доскам ухом, прислушался. В комнате двое, возможно, трое. Говорят на шанхайском диалекте. На путунхуа изъясняется как минимум один человек. Нокс пригляделся к мокрым следам на полу.

Он слушал, непроизвольно загибая пальцы, и загнул четыре. Силы неравны, учитывая, что сам он вооружен лишь складным ножом монгола.

Не выйти ли сейчас и не влезть ли в окно, чтобы усилить элемент неожиданности? Нет, не прокатит – фасад открыт, а старая ведьма у ворот жаждет Ноксовой крови.

Джон опустился на колени и заглянул в щель под дверью, прищурив правый глаз. За столом четверо, судя по количеству ног; из них двое обуты в матерчатые шлепанцы, столь типичные для шанхайских мужчин. Один – в кроссовках «Найк». Сидящий нервно притопывает, возит подошвами по полу – то есть не привязан к стулу. Четвертый из сидящих за столом, в закатанных штанах, обут в черные башмаки на резиновой подошве. Пятая пара ног находилась справа, у стены. Чем конкретно они связаны, Нокс не мог разглядеть, но видел, что ножищи ого-го, размер этак тринадцатый-четырнадцатый[13]. Дэнни! Стало быть, в комнате пять человек.