Видения, связанные с недалеким будущим, случались у сержанта и прежде. Возникали они, как правило, в минуты опасности, помогая с наименьшими потерями решать текущие боевые задачи. Он никому не говорил о своих озарениях, полагая, что так себя проявляет воинская интуиция, которой в большей или меньшей степени наделен каждый профессиональный солдат. Прежде эта способность выражалась в секундных вспышках, смысл которых едва-едва удавалось ухватить. А вот чтобы так – бесконечной чередой на протяжении нескольких дней, – подобного еще не бывало.

Причиной этого калейдоскопа сержант считал химию, которой его щедро напичкали орки. Поначалу он надеялся, что в шприцах было лекарство от лучевой болезни. Радиации на поверхности он хватанул с избытком, и, кроме как на великодушие зеленокожих, ему рассчитывать было не на что. Вещмешок с аптечкой потерялся вместе с бойцами в бездонной дыре под злосчастной поющей башней. Теперь сержант склонялся к мысли, что орочьи инъекции не так полезны, как бы ему того хотелось. Дрянь какая-то, бьющая прямо по мозгам. Не иначе эксперимент на нем ставят, сволочи! Форсированно «третий глаз» открывают по кой-то черт! Впрочем, признаков действия радиации он на себе не ощущал. Может, и подлечили заодно.

Вскоре после того, как начались видения, в камеру сержанта заявились два почтенных зеленокожих старца в золотых килтах. Шибко могучие экстрасенсы. Землянин на физическом уровне прочувствовал, как дедули лазают по его нервной системе и прощупывают память. Внезапно накатила целая волна хаотичных воспоминаний из разных периодов жизни, эмоции пошли вразнос, страх смешался с радостью, эйфория с похмельным тремором. Казалось, из него выдернули саму душу, потыкали в нее иголками, полюбовались результатом и запихнули обратно. По кислым рожам старцев сержант догадался, что увиденное им не понравилось. Видно, хотели как-то его использовать в своих экстрасенсорных целях, а он не прошел по конкурсу. Не обнаружили они в его голове того, что искали. Радоваться по этому поводу или огорчаться, сержант пока не решил.

Подводное путешествие двух землян продолжалось. Они добрались до некоего объекта, формой напоминающего исполинскую монету. В реальности между тем произошли любопытные изменения. В камере появились новые постояльцы. Послышались глухие удары бессильно валящихся на пол тел, шорох, возня, невнятное бормотание. Потом голос Че Паева отчетливо произнес:

– У него слишком безобидный вид. Уж не помер ли он?

Сержант разлепил припухшие веки. Увидел вокруг себя все ту же камеру с полупрозрачными стенами и непонятно откуда сочащимся мягким светом. У входа, глуповато хлопая глазами, сидели Че и Мазёвый, выряженные в легкие орочьи бронежилеты. У Че Паева на лице зияли глубокие, до кости, порезы с отвислыми краями. Все в точности как в одном из недавних видений. Сержант улыбнулся. Спросил негромко:

– Что с лицом, боец? Использовал голову в качестве оружия?

Ирония окончательно убедила новоприбывших, что перед ними не глюк.

– Наш сержант! – признал Мазёвый, сверкнув радостной улыбкой как минимум на мегаватт. Поднялся и шагнул вперед, чтобы пожать руку нежданно обретенного командира.

– Мы это… При попытке к бегству нанесли урон живой силе противника… Так их!.. – сбивчиво объяснил Че Паев состояние своего лица. – Товарищ сержант!

– Верю, что нанесли, – кивнул сержант. – Где остальные?

Бойцы враз помрачнели. Улыбки погасли.

– В ходе локальных боев с превосходящими силами инопланетного противника смертью храбрых…

– Трупы видели? – перебил сержант.

– Нет. А что?

– Да так. Было мне видение, бойцы. Выжили эти двое и сейчас где-то рядом шныряют. Нас с вами ищут.

– Дай-то бог! – сказал Мазёвый, про себя удивляясь приступу необоснованного оптимизма, обыкновенно несвойственного практичному сержанту. Дальше разговор пошел о том, кто где был, чего видел и в кого стрелял. Командир больше слушал, чем говорил сам. Слушал и сравнивал. Рассказ бойцов процентов на восемьдесят совпадал с его видениями. То есть почти всё, что ему пригрезилось, соответствовало действительности.

По прошествии получаса взаимный обмен впечатлениями подытожил Мазёвый:

– Я себе зарок дал. Теперь, если где какую паскудную телепатию заподозрю, сразу стрелять на поражение буду. Разрывными в бошку!

Помолчали малость.

– Пожрать никто ничего не притырил? – без особой надежды спросил сержант. – Хозяева здесь, кроме как воздухом, ничем другим не угощают. Воды – и той кружка в день.

Бойцы только головами в ответ покачали.

– Не-е. Пожрать нету. Вот ножик есть, – Мазёвый вытащил из-под бронежилета свинокол, каким человека насквозь проткнуть можно. Эффектно крутанул между пальцами. Заметил изумленные взгляды собеседников и пояснил: – Орки очень на своих телепатов надеются. Совсем страх перед нами потеряли. Думают, если нас экстрасенсы обездвижат, так мы и сопротивляться никак не будем. Броню не сняли, обыскать поленились. Расслабились, одним словом.

– Хороший ножик, – одобрил сержант. – Спрячь до времени.

– А я вот думаю, если нас сожрать ритуально собираются, зачем голодом морить? Мы ж отощаем. Мяса меньше получится, – вздохнул Че Паев.

– Я в охотничьем журнале читал, что с оголодалого зверя шкура легче снимается, – предположил Мазёвый.

– Тогда все сходится, – вздохнул сержант.

– Чего сходится? – насторожился Мазёвый.

– А ты вон туда загляни, боец, – сказал сержант, задрав голову кверху и указав на пару маленьких оконец под самым потолком. Тридцать на тридцать сантиметров каждое.

– А там что?

– Ничего хорошего.

Заинтригованные бойцы засуетились. Мазёвый подпрыгнул, уцепился пальцами за край оконца, подтянулся. Че Паев повис на соседнем окне, пользуясь только одной рукой, на которой все пальцы были на месте. Искалеченной кистью лишь подстраховывался.

– Ну ни хрена себе!

– Это что за на фиг такой, сержант?! Ведь это же…

Оконца располагались над самым полом следующего по высоте уровня. У противоположной хрустальной стены частоколом стояли черные многогранные колонны. При взгляде на них в памяти сразу всплывал обелиск, окруженный поющими башнями. Тот же материал, та же форма. Промежутки между колоннами составляли не более метра, и в каждом из них находился землянин, зафиксированный в вертикальном положении. Жизнь в них еще теплилась, но была она растительной, коматозной. Если кто-то и сохранил сознание, то оно не воспринимало ничего, кроме страданий. С левой половины тела каждого человека была полностью удалена кожа. Четкие, идеально ровные линии разрезов проходили от макушки до паха. При этом правая часть тела оставалась совершенно нетронутой. Лишь местами на коже темнели подсохшие брызги крови. Прислушавшись, можно было различить натужное хриплое дыхание. Лишенные век левые глаза дергались и непрестанно вращались. Правые у большинства были закрыты. Обнаженные артерии судорожно перекачивали кровь. По иссыхающим на воздухе мышцам то и дело пробегала мелкая дрожь. Открытые глазу внутренности медленно неритмично сокращались. Под ногами собрались лужи бледной сукровицы. Электроды, подключенные к крупным нервным узлам, соединялись с черными колоннами. На бицепсе ближайшего к оконцам человека отчетливо просматривался волчий оскал и аббревиатура ВОД. На плече его соседа чернел нетопырь.