Какое-то время я молчала, и выражение лица Роуз стало более жестким. Мне стало ясно, что наша с ней дружба, возможно, в скором времени закончится.

– Если ты не расскажешь Маркусу, это сделаю я, – сказала она.

Русский бизнесмен сидел в люксе отеля за большим столом из красного дерева и просматривал какие-то бумаги. Он просил меня о встрече наедине, но я все же захватил с собой Джеффа. Без него я был бы неспособен на какие-либо переговоры, поскольку из-за происходящего моя воля была практически парализована.

На Дмитрии был махровый гостиничный халат, из-под которого виднелись его мускулистые ноги. Когда он кивнул нам в знак приветствия, было видно, как сократились мышцы на его шее. Дмитрий, однако, не встал. Я ожидал увидеть обоих русских партнеров, но Олега в номере не оказалось. Сесть Дмитрий нам не предложил и мы с Джеффом остались стоять посреди комнаты, а рядом с каждым из нас возвышался охранник.

– Скажите, Маркус, это правда? – спросил Дмитрий. – Говоря о нас, вы действительно употребили заезженное клише, назвав нас «русскими мафиози»?

– Мои слова были вырваны из контекста, – с трудом пробормотал я.

– Вы в самом деле считаете меня неотесанным?

Задав новый вопрос, Дмитрий откинул салфетку, накрывавшую вазу с фруктами, взял из нее мандарин и принялся его чистить, демонстрируя идеальный маникюр. – Советую вам быть поосторожнее, когда имеете дело со мной. Интересно, интересно… Я, как вам известно, не женат. А холостому мужчине, такому, как я, простительны некоторые вещи, которые для мужчины женатого считаются, как выражаются у вас, недопустимыми. – Дмитрий сморщил нос. – Контакты с проститутками? Надо же. Что подумает ваша жена?

Я начал было мямлить какие-то извинения, оправдания, что-то отрицать, но мой собеседник прервал меня.

– Я уже говорил вам, что в моей стране мы очень серьезно относимся к вопросам гостеприимства. Но если по отношению к нам выказывается неуважение, мы тоже воспринимаем это очень серьезно. – Перед Дмитрием на столе лежал конверт из коричневой бумаги, по которому он похлопал ладонью. – Боюсь, Маркус, в бизнесе в таких случаях следует ожидать определенных последствий. За все надо платить. Так что прошу меня извинить. – Мой собеседник сунул в рот дольку мандарина и промокнул губы салфеткой, после чего продолжил: – Мы больше не нуждаемся в ваших советах по поводу контактов со СМИ. Возможно, это мне следовало бы дать вам пару советов в этом вопросе.

– Послушайте, пожалуйста, простите нас, мы… – начал было Джефф.

– Нет, с меня хватит, – отрезал Дмитрий и указал на меня пальцем. – Вы оскорбили мой бизнес. Вы оскорбили моего партнера и меня лично. Вы оскорбили мою страну. Вам необходимо преподать урок.

– Думаю, это была просто шутка, – сказал Джефф, когда мы с ним ехали в лифте вниз.

У меня, однако, не было никакой охоты смеяться. Мне не понравился конверт на столе Дмитрия – слишком уж многозначительно он похлопал по нему рукой. Напугало меня и то, что, уходя, я увидел Олега, который, как выяснилось, слушал наш разговор, находясь в соседней комнате.

Роуз согласилась присмотреть за Джошем во время ланча, чтобы у меня было время подумать. Позвонив Маркусу, я договорилась с ним, что он придет домой не слишком поздно, и сказала, что нам надо поговорить. Муж на удивление быстро согласился.

– Да, я знаю, – сказал он. – Я знаю.

На самом деле он ничего не знал и не мог знать. Его трогательное неведение лишь причиняло мне дополнительную боль.

Время, отпущенное мне на раздумья, я провела в сильном беспокойстве. То и дело я старалась заранее проговорить все, что собиралась сказать. Переходя из комнаты в комнату, я иногда даже заговаривала сама с собой вслух. Но подходящие слова никак не находились. Трудно, в самом деле, было подобрать такие выражения, которые не разрушили бы наши с Маркусом отношения.

Я то смотрела в потолок, лежа на кровати, то сидела в ванной комнате, внимательно разглядывая известковые пятна на плитке в том месте, где еще совсем недавно подтекал кран, то возвращалась в гостиную и перебирала рамки фотографий, сломанные во время визита в дом непрошеных гостей и теперь сложенные на каминной полке. Кстати, давно надо было купить новые, но как-то руки не доходили. Взяв в руку фотографию Джоша, я прижала ее к щеке, потом к губам.

Где-то в верхней части моей груди гнездилась острая боль, время от времени там словно что-то сжималось.

Зазвонил телефон. Достав его, я посмотрела на экран – номер был незнакомый. Когда я сняла трубку и приложила телефон к уху, я ничего не услышала – на другом конце молчали. Как только я нажала на кнопку сброса, снова раздался звонок – и история повторилась.

Я стала тереть пальцами правой руки левое запястье с такой силой, что ощутила боль. Мне вдруг стало совершенно ясно, что это звонил Джепсом. Не знаю, почему он решил изводить нас подобными звонками – по-моему, в этом уже не было никакой необходимости. Я и без того уже безумно устала от напряженного ожидания того, каким будет его следующий ход. Хотя, конечно, слышать молчание в трубке было неприятно. Пожалуй, оно было даже хуже, чем слова – вряд ли Джепсом мог сказать что-то, что ранило бы меня или Маркуса сильнее.

Боль в груди тем временем распространилась на область живота и ощущалась теперь даже в руках и ногах.

Я какое-то время постояла у окна, глядя на дорогу и набираясь храбрости, а затем набрала номер.

Услышав мрачное «алло», я испытала сильнейшее желание бросить трубку, но сдержалась.

– Дэйв, – сказала я, – это Тесса. Я чувствую, что нам нужно прояснить кое-что. Во-первых, я звоню, чтобы извиниться за кое-какие наши действия, а во‐вторых…

– Тесса. – Я ясно услышала, как мой собеседник перевел дыхание. Его голос сопровождало эхо, словно он находился в каком-то пустом помещении. – Тесса, – повторил он еще раз.

Я почувствовала, как у меня бешено заколотилось сердце. Вполне возможно, что этот звонок был ошибкой с моей стороны. Я отошла от окна и направилась в холл.

– Это вы звонили, молчали, а потом бросали трубку? – спросила я.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я хочу знать – это вы постоянно звоните и, ничего не сказав, кладете трубку?

– Почему вы считаете, что это делаю я? – поинтересовался Джепсом подозрительно спокойным тоном.

– Я понимаю причины, по которым вы можете испытывать раздражение по отношению к нам. Мне ясно, что нам не следовало обвинять вас в незаконном проникновении в наш дом, а вчера, когда я звонила… простите, я была сильно расстроена. У меня потерялся Джош, и…

– Так это были вы? Та женщина, которая позвонила мне и начала бормотать в трубку что‐то такое, из чего невозможно было разобрать ни слова?

После этих слов Джепсома я невольно стушевалась. Судя по его голосу, он действительно был озадачен и, пожалуй, обижен. У меня снова возникло ощущение, что все обстоит не так, как мы с Маркусом себе представляем.